Появления мощной деятельности РПЦЗ в СССР ждали все, – кто с ужасом, а кто и с надеждами. Таковые ожидания внутренне просто изводили чуть ли не с 1960-х гг. Если отсечь явных недоброжелателей Зарубежной Церкви, то симпатизирующих ей (в разной степени) имелось количество преизрядное из совершенно разнообразных слоев. Однако, всю сию массу людей разделим на две сверхкрупные группы: 1) “бывшие сов. люди” (т. н. религиозные диссиденты) и 2) “истинно-православные христиане” (т. е. члены нелегальной Катакомбной Церкви). Первая сверхгруппа состояла как бы из 2-х подгрупп: а) либерально-диссидентской части и б) шовинистической, – причем люди из сих подгрупп весьма часто перетекали из одной в другую. Для сей сверхгруппы характерно одно общее обстоятельство: все ее члены, независимо от своих взглядов, были весьма связаны с советскими благами и все произошли из МП. Кто такие ИПХ, достаточно известно: то люди, в отличие от вышеуказанных, запрещенные по сов. законам, они жили постоянно в конфликте с сов. государством (понимаемым как царство антихриста) и никогда не сообщались с МП. Сии последние с конца 1930-х гг. поминали в молениях своих Первоиерархом Возглавителя РПЦЗ, видя в последней свободную часть Российской Церкви. Хотя единство с Катакомбной Церковью постоянно афишировалось РПЦЗ, реальные связи были весьма и весьма эпизодичными, причем со стороны последней стали приобретать все более высокомерный характер.

Уже с 1950-х гг. в РПЦЗ постепенно устанавливалась странная концепция: высшая иерархия МП – плохая (“коллаборанты”), но “простой народ” и “низший клир” – чуть ли не исповедники. Несомненно, такая идея в зарубежье есть порождение б. сов. людей (т. н. “ди-пи” – перемещенных лиц), до вхождения в РПЦЗ бывших обновленцами, сергианами, самосвятами или вовсе безбожниками. И вот прозвонил “I-й Колокол Русского Единства”: во время хрущевской антирелигиозной кампании пострадал “еп”. Ермоген (Голубев), коего, кстати, кое-кто знал из эмигрировавших катакомбников, и возникли письма Эшлимана и Якунина.1 Едва такое было услышано, некоторые круги РПЦЗ поспешили выразить свое единство со “страдальцами” в молитвенном смысле. Ну, а уж окончательный фурор произвели писания Д. Дудко, правда, из-за своей природной непригодности к печатанию лично исправляемые архиеп. Виталием (нынешним Митрополитом).2

По прошествии почти 20 лет многое ныне открыто. Так, например, по поводу общения РПЦЗ с МП (и последствий сего в пастве) люди, прежде покинувшие РПЦЗ, писали: “Что у вас творится в семьях сейчас, также было из-за пропаганды Дудко здесь и по всему мiру. Как писали, никогда еще не было, чтобы простой деревенский полуграмотный мужик свел с ума буквально весь свет. Даже во Франции писали о нем, разбираясь в его “философии”, а для меня она с самого начала была проста, как только я получила копию его письма, где он призывал “блудных сынов вернуться к отцу”… Дудко – это проклятие когда-то стойкой белой эмиграции. Этот человек столько зла сделал эмиграции и Зар. Церкви, что трудно описать. Я уже не успею описать, как эта подлейшая личность промыла здесь всем мозги и превратила эмигрантов в врагов. Друзья из-за него стали вечными врагами, в семьях – раздор, как сатана. Сколько мы писали архиереям, чтобы прекратили печатать его деревенские писанины (еле прочитаешь одну до конца – тошнило), ничто не помогало. Так по сей день он у них в фаворе”.3

С конца 1960-х гг. также началось великое многоглаголание о “Русском Религиозном Ренессансе” и о “Русском Возрождении”. С 1978 г. прот. А. Киселев, возбудившись от национализма, даже стал издавать журнал под таким же названием (с пометкой Нью-Йорк – Париж – Москва). То, что всё сие было наполовину эмигрантским бредом, наполовину ЧКистской провокацией станет понятно после, а пока новые эмигранты (многие с израильской визой) достигали РПЦЗ и многочисленно водворялись в ней, рассерженно обличая “жидо-коммунизм” и вещая о несомненном “возрождении Св. Руси”. Несомненно, что т. н. “русское религиозное возрождение” (возглавляемое Д. Дудко) внезапно вспыхнуло на волне общегражданского диссидентского, отчего с самого начала несло всю полуправду, да и просто всякую скверну диссиденства.

В контексте тех событий довольно противно выглядела возня РПЦЗ возле Солженицына. Так во время “молебна о спасении А. И. Солженицына и его сродников” 14/27.01.1974 г. прот. Г. Граббе (ныне еп. Григорий) вещал уже кощунственно: “Ныне мы все свидетели того, как всё громче и громче по всему мiру раздается голос А. И. Солженицына, который смело исповедует свою веру в Бога... Церковь особенно прославляла мучеников и исповедников. Исповедником называется тот, кто исповедал свою веру, зная, что за это может подвергнуться всяким притеснениям и гонениям, но не был замучен до смерти и умер собственной смертью. Уже самая готовность его пойти на мучения ради Истины, вызывает прославление его подвига Св. Церковью... Вместе с тем, конечно, мы все и беспокоимся о его (Солженицына – прим. авт.) будущем, беспокоимся о том, что его опять могут подвергнуть мучениям и уничтожить его земную жизнь”.4 Сие гадко еще в том смысле, что тотчас по выдворении из СССР Солженицын отверг “карловчан”, изрыгнув им свое послание на III-й Всезарубежный Собор, кое они так и не смогли не только правильно понять, но и переварить. Еще более дико звучали слова архиеп. Антония Женевского, что на III-м Всезарубежном Соборе “заговорила, молчавшая до сих пор, наша многострадальная родина. Голосом ее оказались, покинувшие недавно страну, лучшие сыны ее – убежденные православные христиане и большие писатели – А. Солженицын, В. Максимов и А. Синявский. Правда, они лично не участвовали на Соборе, но голоса и мнения их участники Собора слыхали. А. Солженицын прислал свой письменный доклад, А. Синявский и В. Максимов устно передали нам всё, что могло заинтересовать нас...”5

Если с либеральной публикой всё было как то ясно, то шовинисты, хотя в чем-то и нравились РПЦЗ, непременно шокировали своими писаниями. После закрытия самиздатовского “Вече” В. Осипова, его издание до сего дня продолжил в Мюнхене член РПЦЗ О. А. Крассовский, причем журнал приобрел, кроме более оригинального и просто более профессионального, также более погромный оттенок. Именно в сей струе следует рассматривать появление вышеозначенного журнала “Русское Возрождение”, к прискорбию всегда имевшего чуточку маразматические тенденции, чрезмерно усилившиеся во время “перестройки”. Стоит ли уж говорить об откровенно антисемитских изданиях, как “Свободное Слово Руси” В. Нилова или “Русское Самосознание” Тетенова? Может показаться странным, но невероятные писания московского еврея-антисемита Г. Шиманова цитировались в изданиях РПЦЗ как пророчества и исполнение прежних “пророчеств о возрождении Св. Руси”.6 Не менее удивительны были труды В. Тростникова7 и др. лиц. Интересны следующие нюансы: так, например, многие религиозные диссиденты кормились от денег, поступавших из разных заграничных источников, немалое перепадало и от РПЦЗ, к коей, правда, никто откровенно не решался прильнуть. Так, Якунин ориентировался больше на американских “автокефалистов”, Огородников – на “евлогиан”, и только Дудко позволял себе всевозможные “поэтические вольности”. Однако, как только Арх. Синод РПЦЗ решился довести дело канонизации Свв. Новомучеников и Исповедников до конца, то Якунин, Фонченков, Капитанчук и Регельсон разразились в 1979 г. обращением “К русским православным христианам в отечестве и разсеянии сущим”, начинавшимся почти по-брежневски: “С чувством глубокого волнения мы восприняли известие, что в прошлом году Зарубежная Синодальная Церковь приняла решение о предстоящей канонизации свв. новомучеников и исповедников, пострадавших во время великого гонения ХХ века... Мы испытываем чувство глубокой благодарности к Синодальной Церкви за ее инициативу и в то же время надеемся, что будет преодолен соблазн юрисдикционного изоляционизма и Синодальная Церковь не останется в одиночестве в великом и святом деле – подготовке канонизации новых русских святых. Мы надеемся, что так или иначе православные др. юрисдикций примут в нем участие, а Синодальная Церковь проявит готовность принять их помощь, прислушаться к их критическому мнению и позитивным предложениям, готовность проявить необходимую широту в разработке принципов канонизации”.8 (Как мы указали выше, принципы канонизации оказались настолько широкими, что объяли в “сонме святых” даже отъявленных сергиан и гонителей ИПЦ!)

Безобразное “покаяние” Дудко по телевизору в 1980 г. привело “карловчан” в шок, однако – лишь на мгновение, после чего тот всячески оправдывался, хотя в частном письме митр. Филарет писал: “Почему произошла эта беда с о. Димитрием Дудко? Будем предполагать лучшее, не подозревая его в сознательном сотрудничестве с КГБ и в измене своим убеждениям, а принимая печальный факт – то, что он не выдержал и “сломался” – капитулировал перед врагами Церкви. Почему? Казалось бы, он проявил мужество и смелость, и вдруг – такой безславный конец. Почему? Потому что вся его деятельность проходила ВНЕ ИСТИННОЙ ЦЕРКВИ... в церкви лукавнующих протекала деятельность о. Димитрия, который в печати прямо заявил, что с советской церковью не порывает, и остается в ней. Если бы его духовные очи были открыты, и он видел истинную правду официальной церкви – вероятно, нашел бы в себе мужество сказать – “возненавидех церковь лукавнующих и с нечестивыми не сяду! – порываю с компанией богопротивников и выхожу из советской церкви”...”9

Сейчас кажется совсем непонятным, зачем РПЦЗ вошла в молитвенное общение с сов. диссидентами – сплошь патриархийными, зачем нужна была дурацкая показуха “единения с русским народом”, зачем сим деянием отринули греческих старостильников и усилили напряжение внутри РПЦЗ? – Кроме объяснения в деятельности КГБ, есть еще одно – то, что РПЦЗ, являя собой “форпост антикоммунизма”, пыталась таким образом действовать в пику МП и промарксистскому ВСЦ с их “богословиями революции” и с молениями о всяком революционере и террористе, страдающем за свои убеждения в мiре.10

С конца 1970-х гг. писания РПЦЗ, где восхвалялись религиозные диссиденты, стали вовсе неприличными, и как раз в сие время из “дудковцев” появляются новые лица: Феликс Светов, Зоя Крахмальникова (с 1977 г. начавшая через “Посев” издавать довольно приятный журнал “Надежда”), Стефан Красовицкий (б. детский поэт) и др. – т. е. люди, через 10 лет во многом определившие развитие событий. Если Ф. Светов и З. Крахмальникова, подвизаясь более на литературной ниве, пострадали от ужасных показаний Дудко, но всегда стабильно были связаны с пресловутым архиеп. Антонием Женевским, то вышеуказанный С. Красовицкий особенно никуда открыто не лез и всегда стабильно был связан с еп. Григорием (Граббе), что также придало в будущем событиям интересный оттенок.

К 1981 г. в воспаленных головах религиозных диссидентов возникла мысль: раз ИПХ их не принимают в общение в виду патриархийной сущности и весьма слабой церковности, то они сами и являются той самой искомой Катакомбной Церковью, о коей столь громко воспевали за океаном вслед за Солженицыным. Но был необходим и епископ, хоть как-то из себя на что-то походящий – и такой человек, по их мнению способный стать епископом, нашелся, – его звали Федор Журбенко.

В конце 1950-х гг. в катакомбах появился молодой человек, блуждавший как в МП, так и среди ИПХ. Уже было известно, что он прежде являлся послушником в Глинской пустыни. Тогда же во многих местах он был отъят от всякого общения как явный провокатор. Во время ареста в г. Балашове (Саратовской обл.) архиеп. Антония (Голынского-Михайловского) был арестован и Ф. Журбенко – и именно с тех пор исключительно его обвиняют в массовых арестах паствы архиеп. Антония. Выйдя из лагеря, Журбенко в Иркутске рукоположился в МП в диаконы, а потом в священники у еп. Вениамина (Новицкого), однако тут же водворился в катакомбах, прося принять в общение. Архиеп. Антоний и проживавший в г. Енисейске еп. Феодосий (Бахметьев) его отвергли как негодяя. Пребывая в непонятном состоянии в начале 1970-х гг., Журбенко познакомился с Дудко и через него вошел в конфиденцию с РПЦЗ в лице того же архиеп. Антония Женевского. Именно тогда возникла идея сделать катакомбы абсолютно лояльными Синоду РПЦЗ чрез поставление в них покорного Архиерея. Кандидатура Ф. Журбенко в 1978 г. в катакомбах вызвала ужас, отчего был предложен настоящий “иосифлянский” свящ. Михаил Рождественский, ибо Вл. Антоний и Вл. Феодосий были оклеветаны Журбенко перед РПЦЗ как “неканонические”. Митр. Филарет и вкупе с ним 5 архиереев высказались против Журбенко, однако, имея сильных просителей от религиозных диссидентов, архиеп. Антоний Женевский вместе с еп. Марком (Арндт) тайно поставил в епископы иг. Варнаву (Прокофьева) и отправил последнего в 1982 г. в СССР, коий единолично рукоположил Ф. Журбенко под именем Лазарь в епископа Тамбовского.11

Но тут произошел конфуз: новохиротонисанный “иерарх” оказался антисемитом и возстал на евреев, из коих было по-видимому большинство “русских возрожденцев”. Уныние постигло их, – к тому же в декабре того же 1982 г. арестовали группу прытких религиозных диссидентов, тайно печатавших гигантскими тиражами дефицитную тогда религиозную литературу: В. Бурдюг, А. Розанов и др. сели в тюрьму.12 Пока одни сидели и жили в ссылке, другие, как И. М. Чапковский и П. Проценко, затаились, ожидая изменения времен. Однако, произошло еще одно знаменательное событие: клирик МП Владимир Шибаев, окормлявший весьма специфическую паству (одна половина – богема, вторая – научные работники), тайно образующе, заручившись благословением архиеп. Антония Женевского, перешел к Журбенко и тот его без всяких проволочек принял, – настоящие катакомбы, подчинявшиеся Журбенко лишь из-за высокого авторитета РПЦЗ, поразило словно громом. Вскоре он привел к Журбенко своего кандидата в иереи – б. офицера-подводника Сергея Онуфриева, коего Журбенко, также без проволочек, рукоположил, – катакомбы от возмущения сотрясались. Т. н. “шибаевцев” совершенно невозможно как-то однозначно дифференцировать, отчего они выделяются в особую группу по причине их абсолютной вымороченности, т. е. явных психических расстройств: сегодня они либералы, завтра шовинисты, послезавтра социалисты, через месяц – поклонники НЛО. В 1987 г., завывая, что подвергается гонениям от КГБ, Шибаев выехал во Францию, в будущем поучая свою неразумную паству из-за границы. Не обошлось без эксцентрики: его духовное чадо артист Ворошилов ушел в патриархийный Св.-Духов Виленский м-рь, где постригся с именем Никон и чудил до тех пор, пока его не перевели на должность благочинного.13

2-й “Колокол Русского Единства” прозвенел, естественно, на праздновании 1000-летия Крещения Руси, когда воспели аж богохульно: “Светися, светися, Церковь Русская, слава бо Господня на тебе возсия”. Совершенно очевидно, что с сего времени РПЦЗ был взят курс на быстрое сближение с МП. Так, например, архиеп. Антоний Женевский вещал: “Но спросят нас о том, что представляет собою ныне Русская Церковь? Где вы видите ее? Не в лице ли безславной и порабощенной врагами Христа МП, не в образе ли нашей свободной, но столь малой – Зарубежной, или неуловимой катакомбной на родине? Где она – эта победившая Церковь? Где независимый и свободный центр церковного управления ее? Где обладающий всеми правами, представленными ему канонами, Глава ее?... Русская Церковь, духовно победившая, не имеет внешних форм своего бытия. Она существует единством исповедания веры православной и взаимной любовью верных чад своих. Паства ее многочисленна: миллионы верных на родине и тысячи за границей. Это верные и наилучшие дети ее, современные исповедники и, возможно, будущие мученики на родине”.14 Конечно, интересно, где он обнаружил миллионы верных в СССР, – видимо, исключительно в МП, ибо, как ясно из его слов, всё едино, хотя и безформенно.

Едва началась пресловутая “перестройка”, в СССР зачастили эмиссары от “евлогиан” и американских “автокефалистов”; “карловчане” также откомандировали своих деятелей. В сий год [1988-й] вновь водворился [в СССР] о. Виктор Потапов, наделавший массу невероятных заявлений, и, по непроверенным данным, сослужил МП.15 В сий же год В. Солоухин и В. Тростников возвестили о “возрождении Св. Руси”.

Весь 1989 г. Арх. Синод в Нью-Йорке постоянно посещали советские люди, умолявшие не только принять их, но и открыть свои приходы в СССР: от разных групп прибывали П. Проценко, Е. Козушин, А. Белгородская. Одновременно в Москве в б. Донском м-ре у барельефа из взорванного храма Христа-Спасителя объявились служить монархические молебны беглые клирики МП Вадим Зиберов-Мельничуковский, Никон Саркисов и Дионисий Макаров, заявившие, что отныне относят себя к РПЦЗ.16 Тогда же к митр. Виталию проник весьма шустрый молодой человек А. Михальченков-Зарнадзе, в будущем также во многом определивший ход событий.

“Итак, час пробил. В СССР началась перестройка и весь “авангард Русского Возрождения”, выпестованный о. Димитрием Дудко, оказался за границей в гостях у Вл. митр. Виталия. Кто-то из этого авангарда занес в Синод идею об открытых приходах РПЦЗ на территории СССР. Увы... Столь гордый и революционный порыв мог охватить только тех людей, у которых нет под ногами никакой почвы. Идея открытых приходов РПЦЗ на территории СССР оказалась настолько соблазнительной, что ни Вл. митр. Виталий, ни весь Арх. Синод не смогли устоять перед этим соблазном”.17

Правда, всему предшествовали еще определенные события. В угаре многоглаголания о “единении разрозненных частей Русской Церкви” вновь возникла идея о некоем “Соборе”, на коем должны были быть представлены Зарубежная Церковь, Московская Патриархия, Катакомбная Церковь и, видимо, даже “евлогиане”. Правда, оставалась совершенно неясной организация подобного “Собора” и принципы его деятельности. Вновь прибывший в Москву о. Виктор Потапов однозначно заявлял на собрании Общества “Радонеж”, что приходы открыты не будут, т. к. СССР – “каноническая территория МП”18; к ИПЦ он относился с нескрываемым презрением.

В феврале 1990 г. митр. Виталий подвел итог принципиальной позиции РПЦЗ в одном интервью, данном радиостанции “Голос Америки”: “Для нас важно не то, чтобы иметь там свои приходы, а то, чтобы МП изменила свой курс, отказалась от сергианства... Вот чего мы ожидаем, а не то, что будем насаждать свои приходы. И если это случится, это величайшее будет событие духовного характера. МП встанет на законный свой путь. Тогда ни о каких приходах не может быть и речи, тогда это будет всё одно. Вот чего мы хотим, чего мы желаем, о чем мы молимся”.19

Либерально-диссидентские круги, пребывавшие большей частью в основанном Якуниным движении “Церковь и перестройка”, создали некую “Координационную группу по подготовке Всероссийского православного совещания”. Сия группа в апреле 1990 г. выпустила “Декларацию”, где в частности говорилось, что необходимо “возстановить церковное общение с русскими зарубежными православными Церквами и катакомбной православной Церковью как частями единой Российской Церкви, поскольку к этому с нашей стороны нет канонических препятствий”.20 Одновременно клирик МП А. Аверьянов публикует свое открытое письмо под названием “Открыть приходы РПЦЗ в России”, отчего, зная его подноготную, здравомысленные люди, симпатизирующие РПЦЗ, были шокированы, а взволнованные назревающими событиями ИПХ отсылают с большими трудами в Синод РПЦЗ, кроме протестов, своего кандидата в епископы – 85-летнего старца архим. Гурия (Павлова).21

Еще с февраля 1990 г. среди катакомбников, особенно среди самой уважаемой их части – “безпаспортников” (т. е. не имеющих сов. паспорта), возникло ужасное состояние после официального “Ответа безпаспортному” митр. Виталия, в коем он предложил им не сов. паспорта стыдиться, а изживать страсти в своих душах, призвав: “так будем же кротко и с чувством покаяния нести бремя серпа и молота”.22

События же развивались дальше: Арх. Собор 3/18.05.1990 г. постановляет открыть приходы РПЦЗ в СССР, объясняя сие ложной причинно-следственной связью – “огромны просторы России, в которых миллионы верующих остаются без священников, без благодатного окормления”, а “храмы катакомбных христиан... малочисленны и недоступны широкой массе верующих”. Еще одно весьма странное положение, указанное в “Послании Арх. Собора РПЦЗ верным пастырям и боголюбивой пастве нашей” вызвало потрясение в ИПЦ и окончательно подорвало всякое доверие к РПЦЗ. С формальной точки зрения оно – продолжение практики РПЦЗ и особенно решений III-го Всезарубежного Собора, но для катакомбников сие было ударом; звучало оно так: “Верим и исповедуем то, что в храмах МП, в тех из них, в которых священник горячо верит и искренне молится, являясь не только служителем культа, но и добрым пастырем, любящим своих овец, по вере приступающих, подается в Таинствах спасительная благодать”.23 Совершенно справедливо такое мнение названо некоей индивидуалистической ересью24 и справедливо вызывало удивление. Однако, стоит ли особенно ругать “карловчан”? С одной стороны, они полностью согласны с учением св. новомуч. Кирилла (Смирнова) митр. Казанского25, с другой стороны – с весьма странным мнением митр. Антония (Храповицкого). Последнее разъяснял еще покойный митр. Филарет (Вознесенский): “... Катакомбная Церковь в России относится с любовью и полным доверием к Церкви Зарубежной. Но одно катакомбникам непонятно – непонятно, почему наша Церковь, зная с несомненностью, что сов. иерархия изменила Христу и носительницей благодати больше не является, однако же принимает клириков сов. церкви в сущем сане, не перерукополагая их, как уже имеющих благодать. Ведь благодать и клирики и паства получают от иерархии – а если она изменила Истине и лишила себя благодати, то откуда благодать у клириков? Так спрашивают катакомбники. Ответ на это – прост. Церковь имеет власть в известных случаях применять принцип т. н. икономии – снизхождения... Когда наша Церковь принимала католических “клириков” в “сущем сане”, не рукополагая их, она действовала по этому принципу. И митр. Антоний, разъясняя этот вопрос, указывал на то, что внешняя форма – преемственное рукоположение от апостольских времен – у католиков имеется, а утерянную католической церковью благодать присоединяемые получают от полноты благодати, присущей Православной Церкви, в самый момент своего присоединения. “Форма заполняется содержанием” – говорил Вл. Антоний. Точно таким же образом, принимая сов. духовенство, мы применяем принцип икономии – снизхождения... Но признать церковь лукавнующих носительницей и хранительницей благодати, конечно не можем...”26

О. Гурий (Павлов), водворившись в Синоде у митр. Виталия, занял весьма жесткую позицию: не только б. патриархийных, но и нечестивца Журбенко не признаем. Ситуация невероятно накалилась, т. к. у о. Гурия появились, правда мало, единомышленники. Митр. Виталий заколебался, а Журбенко названивал в Синод, виясь в истерике. Архим. Гурия стали принуждать, чтобы он принял сан епископа при участии в сей хиротонии Журбенко, на что старец наотрез отказался. Тогда все-таки митр. Виталий решился посвятить его в епископы без участия Журбенко, но... тут Первоиерарху РПЦЗ объявили, что “родился младенец в Суздале, и уже, не выяснив прежде, живой родился младенец или мертвый, – Вл. Митрополит весь устремился к мертвецу”27; – как только произошло столь радостное событие, архим. Гурия отправили домой с глаз долой.

Итак, возник Суздаль – воистину проклятие РПЦЗ.

В отношении Суздаля всё с самого начала подозрительно, ибо всё, вплоть до своей биографии, сказанное Валентином Русанцовым – не просто очевидная ложь, но и наводит на грустные размышления.28 Даже в МП Русанцов обладал такой репутацией, что с ним никто не смел связываться. Он позволял себе любые причуды, ибо, как явствовало из его жизни, доверие к нему – не просто безгранично, но он несомненно свой от своих. Только в таком контексте можно рассматривать наивность религиозных диссидентов: З. Крахмальниковой, И. Чапковского, П. Проценко, С. Красовицкого, А. Белгородской, А. Нежного и др., кои весьма потрудились в деле Суздаля. Без сомнения, большое влияние на события оказал А. Михальченков-Зарнадзе, чрез коего Русанцов непосредственно связался с митр. Виталием и был тем принят. Е. Петрова пишет: “...когда представители “русского авангарда” вовремя подсуетились и состряпали открытый приход в г. Суздале, когда все эти люди дали возможность состояться этому приходу, и, наконец, когда некоторые безответственные “молодые люди”, которые явно засиделись в “юношах” и, судя по всему, разыграли чей-то сценарий, ловко изобразив то ли “гусаров”, то ли “корнетов оболенских”, – когда все эти люди подали открытый приход в г. Суздале, как “белого лебедя” на “блюдечке с голубой каемочкой”, – тогда и митр. Виталий, и весь Арх. Синод с радостью приняли под свой омофор этого мертворожденного младенца”.29

Кое-что о вышеупомянутом сценарии. То, что он существовал, было очевидно всем, но совершенно не по себе стало внимательным наблюдателям, когда в “Гранях” небезызвестный клирик МП В. Полосин (протеже не менее небезызвестного Виталия Борового – агентурная кличка “Нестерович”) опубликовал свою громадную статью, где откровенно призывал: “Думается, что форма отречения от сергианства во всех его проявлениях и подчинение единственной законной юрисдикции РПЦ – ее заграничному Синоду и Первоиерарху – была бы точной гарантией и обязывающей каноническим требованием для пребывания в спасительной ограде Православной Церкви... Подчинение юрисдикции Зарубежной РПЦ имеет в данном случае и канонический, и вероучительный характер. Возрождение каноничности и вероучительной православности в СССР возможно двумя путями: либо поворот религиозной общественности – возможно, через разрыв с официальной патриархией – к канонам Собора 1917-18 гг. и создание по сути новой структуры Церкви, которая могла бы рассчитывать на братское общение с православными русскими за рубежом, либо распространение знаний о неведомом ныне в СССР Соборе 1917-18 гг. и событиях 1925-27 гг., показ канонической основы Зарубежной РПЦ и неканоничности сергианства, его вероучительных отпадений от Православия и создание параллельной МП структуры, без общения с ней и без уступок государству с канонической и вероучительной стороны, хотя сейчас политическая лояльность коммунистам врядли была бы полезна для Церкви (правда, политической оппозиции лучше было бы избежать, т. к. она привела бы к конфронтации с государством в вопросах, далеких от главных задач Церкви)... Пока нужно претворение в жизнь уже имеющихся решений о порядке созыва Соборов, избрания епископата и Синода. Осуществление этих решений является историческим моментом, когда может произойти жизненно-важное соединение внутренней и Зарубежной Церкви, ибо, во-первых, многие смогут вернуться из-за границы на Родину, а во-вторых, тогда будут преодолены канонические препятствия для такого соединения... Путь возсоединения православных людей, живущих на оккупированных мiровым коммунизмом территориях, с эмигрировавшими православными, это: 1) отречение живущих в СССР от всех проявлений сергианства и вхождение в юрисдикцию Зарубежной РПЦ; 2) создание параллельной структуры Зарубежной Церкви в СССР через контакты с общественно-религиозными организациями, с широкой общественностью, использование для этого юридически зарегистрированных общественных организаций; 3) широкая пропаганда истории Зарубежной Церкви и деяний Поместного Собора 1917-18 гг. и также канонов...”30 Интересно, что вскоре В. Полосин, добившись должностей, станет антагонистом РПЦЗ, но изложенная им программа будет реализована, при изъятии демагогических пассажей.

Итак, обстановка вокруг Суздаля продолжала накаляться, но взрыв произошел, когда в июне туда прибыли сослужить и одновременно официализировать переход Марк еп. Германский, Лазарь еп. Тамбовский и Иларион еп. Манхэттенский.31 ИПХ стало очевидно, что Суздаль нужен РПЦЗ, а Журбенко совершил еще одно предательство – доходило до того, что он подвергал различным церковным прещениям людей, не желавших хоть раз прибыть в Суздаль.32 Тотчас по приезде выявилось, что еп. Марк – противник Русанцова. Отслужив, он отбыл из Суздаля в Москву, где имел несколько конфиденциальных встреч и потом вообще покинул СССР. Когда ИПХ единодушно вещали, что “Суздаль – дело КГБ”, многие смеялись, однако Вл. Марку приписываются слова, сказанные на одной из тех встреч в Москве: “это Чекистская провокация”.33

Примерно с июля 1990 г. можно считать, что РПЦЗ окончательно решила для себя вопрос с Катакомбной Церковью: или признаете наше безграничное в ваших делах правление и сослужите с Журбенко или вас нет, вы не признаетесь за истинные катакомбы, подобно “секачевцам”, т. к. все “истинные” катакомбы – у Журбенко. Первым результатом явилось отвержение архим. Гурия, а вторым – появление спекулятивного документа от 2/15.08.1990 г. под № 4/77/133, где ИПХ Вл. Антония (Голынского-Михайловского) ставились в один ряд с лже-катакомбами “митр”. Геннадия (Секача) и всем клирикам предлагалось исправление хиротоний. [Подробные данные о Голынском выяснились позже – в 1996-97 гг. на основании данных 3-го Новосёловского Архива, однако многое в его деятельности до сих пор остается неясным. – прим. ред.] Третий результат был таков, что большинство катакомб даже не захотели войти ни в какое общение с РПЦЗ. Если у истинных катакомб нервы оказались крепкими и лишь изредка писались некие Открытые письма о событиях, то у “секачевцев” случилась истерика, выразившаяся не только в многочисленных Посланиях и “Соборах”, но и в уходе 4-х “клириков” к Журбенко,34 нескольких неизвестно куда, а множество паствы даже обратно в МП. В связи с вышеизложенным знаменательно то, что в Послании Арх. Синода от 14/27.07.1990 г. уже вообще нет упоминаний о катакомбных христианах, хотя почти во всех прежних они упоминались в позитивном смысле, и вообще тон сего Послания настолько советский и наводящий на мысль о его матрице, полученной из СССР от адептов (здесь МП критикуется, но настолько мягко и в духе либерально-диссидентского “религиозного Возрождения”), что вновь навевало грустные раздумия.

События же развивались и первый скандал возник на заседании Арх. Синода 3 окт. при докладе еп. Марка, где он высказал свое “Особое мнение” по поводу не только скверного Русанцова, но и Журбенко, – хотя сие ни к чему не привело (поддерживал еп. Марка лишь архиеп. Антоний (Синкевич) Лос-Анжелосский) и 4 окт. последовали Указы № 11/35/187 и № 11/35/188, в коих Журбенко назначался правящим Архиереем, а Русанцов – Экзархом и Упр. делами при Журбенко. Однако, положение вещей стало приобретать угрожающий оттенок. Еще большее возмущение возникло 3/16 окт., когда Вл. Марк рукоположил в иереи диакона МП Сергия Перекрестова35 (так и оставшегося единственным ставленником его в СССР) из СПб. Т. к. весьма сильная конфронтация с Суздалем не разряжалась, 7/20 ноября в Мюнхен прибыл Русанцов и архиеп. Антоний Женевский,36 пытавшийся примирить обе стороны. Ничего, конечно, из сего не вышло. С 11 по 17 дек. в Нью-Йорке проходило заседание Арх. Синода, где опять разгорелись жаркие баталии вокруг Суздаля, – Журбенко полностью взял сторону Русанцова и всячески защищал того, хотя, возвратившись, лукаво заверял катакомбников в обратном.37 Также на сем заседании дискутировалась тема об архиерейской хиротонии Русанцова – и не секрет, что Журбенко вновь совершил Иудин грех: он объявил, что не имеет ничего против, хотя “антисуздальские” силы ожидали обратного.38 Под давлением разнородных сил Арх. Синод разродился Определением от 13.12.1990 г., практически повторяющим тезисы июльского Послания, но здесь неожиданно возник § 5, где значилось: “...мы должны заявить, что мы были бы на него [диалог с МП] согласны, если бы для такого диалога была бы общая платформа церковного мышления и если в нем будут участвовать лица, не запятнавшие себя сотрудничеством с безбожной властью и не подлежащие церковному суду”.39 Т. е. выходило, что с представителями МП практически никак невозможно иметь “диалога”, ибо все они – сотрудничали с безбожниками и подлежат церк. суду.

Пик всевозможной активности пришелся на 1991 г.: тут и переходы клириков МП, и, наоборот, отходы людей, но самым основным событием представляется поставление в еп. Суздальского Русанцова.40 Даже сами “карловчане” не скрывали значения сего акта, – по их мнению, сие “явилось совершенно исключительным и, дерзаем сказать, историческим торжеством Российской Церкви”.41 Плоды такого “торжества” были налицо – окончательно стало ясно, уже не ИПХ, что Зарубежная Церковь желает делать в СССР свои дела, не спрашивая церковный народ. Правда, Синод теперь был просто засыпан жалобами людей против Русанцова, буквально называемого “офицером КГБ в рясе”,42 но РПЦЗ не вняла сим голосам, удивительно ответствовав: “...даже если это и правда, что еще следует доказать, новый архиерей своим переходом в Свободную Российскую Православную Церковь тем самым покаялся в заблуждении – чего и просит Русская Зарубежная Церковь от современной патриаршей иерархии”.43

С весны 1991 г. с трудом начинается регистрация приходов РЗЦ в СССР и вместе с тем разгораются тяжбы вокруг культовых зданий, кои списками передаются МП. Несомненную шустрость проявил А. Михальченков, через свое “Братство св. преп. Иова Почаевского” объединив разрозненные группы и приходы и получив на Митинском кладбище б. ритуальный зал под храм, а также войдя к “белокриницкому” митр. Алимпию с прошением передать для Зарубежной Церкви пустующий старообрядческий храм на М. Андроньевской улице! Едва Русанцов стал архиереем, то мгновенно попытался контролировать всё и всех. Весьма многие, антипатически относясь к нему, прильнули к Журбенко, что и вызвало “I-й Съезд Духовенства приходов Российской Православной Церкви юрисдикции Зарубежного Архиерейского Синода” в СПб 5-6.06.1991 г. Насколько сий Съезд был представительным, можно судить по списку, где значатся 2 епископа, 20 священников и диаконов44 и, в качестве наблюдателя, секретарь Германской Епархии свящ. Н. Артемов,45 что вобщем-то указует на причастность к сим действиям архиеп. Марка. Хотя многие др. клирики лично не прибыли в СПб, они прислали своих представителей, коих, правда, на заседания не допустили, но имело место продолжительное общение с ними.46 Проживающий в СПб С. Перекрестов был объявлен “благочинным Сев.-Зап. Округа”,47 а Евтихий Курочкин вновь рекомендован на епископство,48 что Синод прежде уже отверг.49 Инспирированное Журбенко “Обращение канонических “ катакомб” ”50 в своей сути было направлено против Русанцова, что вызвало также особую “Памятную Записку”,51 – но ничего не произошло, Суздаль восторжествовал.

Всяческие перетрубации не прекращались: часть ИПХ, окончательно договорившись с ИПЦ Эллады (юрисдикции архиеп. Авксентия (Пастрас)), послали в Бостон в Св.-Преображенский м-рь о. Гурия, коего там и хиротонисали в еп. Казанского,52 что вызвало замешательство в РПЦЗ, т. к. “бостонский раскол” весьма их тревожил. Одновременно, дабы утереть нос Журбенко, Русанцов принял в общение катакомбного клирика Вл. Антония (Голынского-Михайловского) о. Валентина Аристова.53 Тем же летом стали проявлять активность “шибаевцы” (да и сам Шибаев): б. артист Никон Ворошилов водворился в гостях у Шибаева, где был принят архиеп. Антонием Женевским в клир, и отбыл духовником в женский м-рь, откуда вскоре был с позором изгнан!54

Если не останавливаться на проблеме перехода патриархийных клириков в юрисдикцию РПЦЗ, то весь 1991 г. волновала одна тема: получение культовых зданий. Патриархийная общественность протестовала против “карловчан”, религиозные диссиденты надеялись на нечто, а фашизоидные элементы находились в ожидании. Точки над “i” для могих расставила беседа о Декларации митр. Сергия за “круглым столом”, в коей принимали участие со стороны РПЦЗ известные клирики: о. Н. Артемов, о. В. Потапов, о. Г. Иванов-Тринадцатый; а от МП: И. Экономцев55, Г. Якунин56, М. Ардов57, К. Сахаров58, А. Борисов59, В. Фонченков60, А. Шатов61, А. Владимиров62, причем сия встреча имела настолько гадкий характер и столь низкий уровень, где В. Потапов любовно величал МП, обличая “экстремистов из РПЦЗ и РПСЦ”, а А. Владимиров называл истинные катакомбы “канализацией”!63 Также стоить напомнить, что в августе 1991 г. проходил Конгресс Соотечественников, где в церковном аспекте проявилась вся ложь и духовная зараза МП и РПЦЗ.

Несомненно, что т. н. “путч” в каком-то смысле был “звездным часом” РПЦЗ, ибо именно ее клирики (напр., Н. Артемов и В. Усачев) были в “Белом Доме”, где совершали публичные моления.64 Известно, что в тот момент весьма требовался приезд митр. Виталия в СССР, но сего не произошло и, по-видимому, был упущен очень серьезный шанс реально укрепить свое положение. Именно в связи с сими событиями следует рассматривать программную речь архиеп. Марка (Арндт) “Свобода дана для обретения Истины”65 и последующие события, в первую очередь выразившиеся в решениях Двукратного Арх. Собора 1991 г., на коем, во-первых, изъяли странное учение о зависимости благодати от веры и искренности священника,66 а во-вторых – вновь подняли вопрос о некоем “предсоборном взаимопонимании, предшествующем Всероссийскому Собору”.67 Хотя на сем Арх. Соборе функции трех Архиереев в СССР (Лазаря Журбенко, Вениамина Русаленко, Валентина Русанцова) были как-то распределены, Русанцов продолжал оказывать на всех влияние, что вынудило архиеп. Марка Германского высказаться: “Спешу успокоить Вас в отношении Валентина: на Арх. Соборе в октябре было подтверждено прежнее решение... и никто не имеет права вмешиваться в эти дела. Если будут какие-либо попытки вмешательства, то резко отражайте их. Вы связаны исключительно с Германской Епархией и подотчетны только мне – и всё. Особенно если будут какие бы то ни было попытки со стороны Суздаля, то я Вас благословляю с ними вообще не говорить. Я сам игнорирую эту фирму полностью. Только так можно еще жить дальше”.68

Много крови попортил, вообще РПЦЗ и Журбенко в частности, приехавший весной еще в СССР мон. Антоний (Чернов), в схиме Епифаний – многолетний катакомбник, в 1978 г. выдворенный во Францию и с 1980-х гг. находившийся в юрисдикции “матфеевского” Синода Церкви ИПХ Эллады (архиеп. Андрея Афинского). Он резко выступил против РПЦЗ и, что самое главное, вскрыл нравственные и канонические преступления Журбенко. Катакомбники стали в массовом порядке разбегаться от Журбенко, и за пол года под омофор “матфеевцев” перешло большинство б. “лазаревских” катакомб.69 “Шибаевцы” же разделились сами в себе,70 и та их часть, что окормлялась С. Онуфриевым, через самого Шибаева (также нащупывавшего каналы для перехода71) ушли под омофор еп. Фотия (Терещенко) Лионского юрисдикции архиеп. Авксентия (Пастрас).72

1992 год – начало краха деятельности РПЦЗ в б. СССР – начался с экцентрики: по решению Арх. Собора в Москву прибыл еп. Варнава (Прокофьев) Каннский, мгновенно сдружившийся с А. Аверьяновым и васильевской “Памятью”. “Объединение с МП в данный момент исключено”, – заявил Вл. Варнава на встрече с христианской общественностью,73 а в интервью с Наталией Бабасян архиеп. Марк сказал: “Пришло время официально сесть за стол переговоров”, правда, “сперва надо подготовить почву для объединения”.74 Т. е., как ни удивительно, вышеприведенные слова косвенно подтверждают высказывания главы ОВЦС МП Кирилла Гундяева: “В РПЦЗ практически не осталось противников объединения с МП. И среди архиереев Зарубежной Церкви есть сторонники объединения юрисдикций... Никаких условий для объединения ставить не надо. Зарубежная Церковь с подчиненными ей катакомбными приходами и МП – это две части единой Церкви, а канонические и исторические проблемы преодолимы”.75 Что же, правда сия была известна уже ранее, ныне стало всё откровенно. Весь 1992 год вся деятельность РПЦЗ в России, не взирая на Русанцова (мнящего себя “демократом”), прошла под эгидой “Памяти”: на Крещение Господне Варнава служил на Митинском кладбище,76 но позже – исключительно в храме б. Марфо-Мариинского м-ря, практически превратившегося в штаб-квартиру НФП “Память”, причем всё настолько приобрело скандальный оттенок, что осторожный архиеп. Марк, дабы не выглядеть пособником Варнавы, издал документ, где говорилось: “Мы, как Германская Епархия, должны отмежеваться от той части заявления, в которой отображается политизированный подход, наподобие употреблявшегося против Свободной части Русской Церкви как властями (до и после авг. 1991 г.), так и теснейшим образом связанной с этими властями МП”.77 Каково же было особенное радование “памятников”, когда они, взгромоздив бедного Варнаву на самосвал, возили его по Садовому кольцу в день памяти свв. Кирилла и Мефодия, а вещал вместо него сам Д. Д. Васильев! Несомненно, что при всем своем патриотизме Варнава попал в плохую компанию, – его транспортировали в различные точки, чуть ли не в Приднестровье, а результат получился один: гомерический хохот всех здравомысленных людей. Такое развитие событий испугало прагматически настроенные круги РПЦЗ и 13 ноября 1992 г., когда прибыл еп. Иларион Манхэттенский, последовала анти-“памятная” пресс-конференция, в коей участвовал также и Русанцов, – были наложены не вполне ясные прещения на еп. Варнаву, А. Аверьянова и В. Усачева. Но уже 27.01.1993 г. последовало Определение Арх. Синода, где всевозможные прещения на вышеуказанных лиц не только дезавуировались, но им еще выносилась благодарность.78 Прот. В. Потапову же, напротив, строго запрещалось вообще заниматься всякой церковно-общественной деятельностью в России, на что он ответствовал крайне разсерженным письмом.

Вскоре произошли не менее эксцентричные события: Журбенко неожиданно отделился от РПЦЗ, объявив, что с РПЦЗ сохранит общение, но из административного подчинения выходит. Русанцов же принял клирика МП Андриана Старину – всеизвестного содомита, что вобщем-то дало большую возможность его противникам, ибо Синод еще с 1990 г. был завален сообщениями о подобном пристрастии самого Валентина. Арх. Собор РПЦЗ отреагировал довольно быстро: Журбенко, а вслед за ним и Русанцов были запрещены,79 хотя почему-то часто указывалось об убирании их на покой.80 Стало распространяться паническое мнение, что РПЦЗ вообще откажется от своих приходов в б. СССР.81 Диссиденты стали быстро разбегаться. З. Крахмальникова начертала даже дерзновенное письмо митр. Виталию, но еп. Варнава торжествовал. Однако, летом приехал архиеп. Лавр (Шкурла) Сиракузско-Троицкий, являющийся Секретарем Арх. Синода, и демонстративно служил с Русанцовым.82 Тогда же случился ужасный конфликт в Марфо-Мариинском м-ре, где Д. Д. Васильев поссорился с Варнавой,83 после чего последнего вскоре отозвали! Еще более неудачным было прежнее интервью митр. Виталия газете “День”, после чего его собственное положение покачнулось. И чем больше происходило разделений, тем более сильными были вопли РПЦЗ о единстве и о фантастическом “Всероссийском Соборе”: “В наше время, когда в Россию нахлынули всевозможные отрицательные явления с Запада – от нравственного разврата до духовного, в виде сектантских лжеучений – надо влить воедино разный опыт всех частей РПЦ. В откровенном обсуждении мы должны подготовить почву для свободного, подлинного и плодотворного Всероссийского Собора. Наша задача не может заключаться в осуждении ближнего, а в поиске путей обновления Единой видимой Русской Православной Церкви”.84 Комментарии, впрочем, излишни.

Итак, хотелось бы подвести некий итог многолетним отношениям “карловчан” с “православными оппозиционерами”. То, что для РПЦЗ ныне в б. СССР крах, настолько очевидно, что не нуждается в описании. Но чем же закончились прежние отношения с прежними друзьями? Либеральные диссиденты, в основном, разбежались: кто в МП (как И. Чапковский и др.), кто эмигрировал (как А. Безсмертный), где перепробывал после РПЦЗ все юрисдикции, или (как “шибаевцы”) затаились недовольно на приходах РПЦЗ, кто вообще исторгся вон (как З. Крахмальникова), объявив таинственную концепцию некоего “благодатного священника” при плохих епископах. “Шибаевцы” растеклись кто обратно в МП, кто к тому же “благодатному священнику” (имеется в виду б. “секачевец” О. Орешкин), кто к еп. Фотию (паства С. Онуфриева), а кто затворился по домам. “Фашизоидный” элемент, страдая внутренне за русское единство, тоже утек в основном в МП, дабы не смущаться “многожидием” и т. п., хотя кто-то плотно уселся у зарубежных кормушек, а кое-кто (А. Аверьянов, О. Стеняев) даже радели в окт. 1993 г. у “Белого Дома”! Из б. диссидентствующих клириков МП только братья Курочкины и братья Лапкины оказались пока верными РПЦЗ, хотя и с великим недовольством. Рассказывают, что С. Красовицкий, отъявшись от баталий, образовал чуть ли не общество ревнителей еп. Григория (Граббе), отчего тех прозвали “граббистами”.85 Об ИПХ говорить нечего: часть их у еп. Гурия (Павлова) Казанского, часть у схим. Епифания (Чернова) в “матфеевской” юрисдикции, почти никого не осталось у Журбенко, и большинство молится в ожидании перемен, без всякого упования на РПЦЗ.

Выводы напрашиваются сами собой. Политика РПЦЗ многолетне была провокационна, она выявляла недовольных, но в реалии 1990-х гг. отвергла всех их, сделав ставку на ЧКистские кадры МП, полностью интегрированные в пост-советскую систему.

24.11(07.12).1993 г.

Св. вел. мучц. Екатерины

Москва

  наш адрес: 191014, г. Санкт-Петербург, а-я 8
   e-mail: