Ни на чем не основаны также сведения К.Душенова о том, что еп. Амфлохий, возстановивший в 1994 г. “андреевскую” Иерархию И.П.Ц., “новые епископские хиротонии, вопреки общеизвестному правилу, намеревался совершать единолично”. Единоличную хиротонию, в крайнем случае предусмотренную канонами (напр. Кормчая патр. Иосифа. Гл. 42 Юстиниана царя), Вл. Амфилохий совершил только одну, поставив еп. Амвросия. Остальные же хиротонии были совершены уже как минимум двумя или тремя архиереями.

Несколько неккоректно выглядят данные К.Душенова о том, что, будучи еще монахом, Вл. Амвросий “перешел в юрисдикцию одной из греческих старостильных группировок”, а уйдя из нее через несколько месяцев, “два года пребывал, похоже, вообще вне всяких церковных юрисдикций”.

К сожалению, К.Душенов в своей статье не сообщает, что Вл. Амвросий принадлежит к Катакомбной Церкви по самому крещению (крещен в 1967 г. катакомбным иером. Серафимом Потоцким), там же он принял монашество и священство. Возникает впечатление, будто Вл. Амвросий то и дело “менял” юрисдикции. На самом деле, в старостильную юрисдикцию архиеп. Авксентия он не “переходил” (т. е. не принимался туда ни по какому чину, как, впрочем, и в РПЦЗ), но установил с нею неполное общение, не участвуя в таинствах (см. Анк. 5-9). Вл. Амвросий всегда был и теперь остается в одной и той же, так сказать, “юрисдикции” – Катакомбной Церкви И.П.Х. (см. “Русское Православие”. № 1 и 5, 1998).

Считаем необходимым остановиться также на статье Дионисия (Алферова) “Самосознание раскола”, опубликованной в том же номере “Руси Православной”. Подчеркнем, что его статья – также является только частным мнением одного из членов РПЦЗ, но не официальным голосом последней. Пользуясь представившимся случаем, отметим, что все писания братьев Тимофея и Дионисия Алферовых не блещут убедительностью аргументации. Они способны создавать лишь “мнения”, во многом ложные, которые они навязывают своим читателям. Подобные ложные мнения, а лучше сказать – мифологию, Д.Алферов пытается создать и в отношении Катакомбной Церкви.

В первую очередь, поднимая вопрос о старообрядчестве, Д. Алферову не следовало бы рассматривать его столь поверхностно. Д. Алферов пишет, что “к настоящему времени вопрос этот хорошо изучен и по нему имеется обширная литература”. Мы же позволим себе усомниться хотя бы в том, что литература эта хоть как то доступна подавляющей массе читателей.

Пользуясь этой недоступностью, Д.Алферов лукаво смешивает все старообрядческие согласия в некое единое сектантское сборище, основой психологии которого является якобы хула на таинства “никониан”. Это далеко не так.

Следует отличать старообрядцев “безпоповских” согласий от согласий “поповских”, т. е. приемлющих священство от Греко-Российской Церкви. Хула на “никонианские” таинства была присуща, в основном, первым; вторые же всегда отличались умеренностью во взглядах, таинства и священство новообрядцев не хулили, стремясь преодолеть раскол на относительно мягких условиях. Мешала возстановлению единства как раз фанатичная узколобость “никонианских” верхов, и меньше всего – “экстремизм” старообрядцев.

Нельзя также забывать, что и МП (1971 г.), и РПЦЗ (в 1974 г.), и ИПЦ (в 1928 г.) – аннулировали анафемы на старообрядцев, провозглашенные Московским Собором 1666-1667 г. Во всех этих постановлениях особо отмечалось, что анафемы эти не снимаются, но признаются изначально несправедливыми. Поэтому Д.Алферова, продолжающего настаивать на употреблении термина “раскольник” в отношении всех старообрядцев, можно назвать одним из последних фундаменталистов той церковной политики, которая соборне была признана ошибочной.

Со своей стороны, в успокоение смущающихся, отметим, что наша Катакомбная Церковь стоит больше на позициях Единоверия (правда, не во всем идентичного его имперскому прототипу). Ко многим негативным явлениям, народившимся исключительно на почве старообрядчества, мы сами относимся отрицательно, не сочувствуя многим его крайним уклонам, будь то клиника на “старых” обрядах или на чем другом. Смешивать же “старообрядца” Савву Морозова, финансировавшего большевиков, со всем старообрядчеством – то же, что и митр. Сергия (Страгородского) со всем православием.

Утверждение Д.Алферова, что архиеп. Андрей (Ухтомский) “перешел в 1925 г. в старообрядчество, помазав себя их миром, т. е. как присоединяющийся к Православию еретик 2-го разряда”, а также, что он “считал впавшей в ересь всю Русскую Церковь еще со времен царя Алексия Михайловича” – является откровенной неправдой. На эту клевету, пущенную митр. Петром Полянским и сергианами, сам Вл. Андрей неоднократно устно и письменно отвечал, что никакого “перехода” к старообрядцам не было и что он был и остается правящим архиереем Уфимской епархии и окормляет свою прежнюю паству, которую принял еще в 1913 г. В 1920-1930-х гг. он имел полное общение с иерархами других течений ИПЦ и, в свою очередь, признавался ими. Что касается миропомазания, то, по словам Вл. Андрея, на сей акт он получил прямое благословение еще в 1917 г. от патр. Тихона и архиеп. Антония Храповицкого, чему не возражали и старообрядцы “беглопоповского” согласия, с которыми осуществил попытку возсоединения Вл. Андрей. Сам он говорил, что сие миропомазание он воспринимал не как таинство, а как простое помазание миром в знак радости. То есть имело место именно возсоединение, но не уход к “беглопоповцам”. (Кстати, еще одной ошибкой К.Душенова является утверждение, что Вл. Андрей “единолично рукоположил для них (беглопоповцев) нескольких архиереев”. Такового архиерея он рукоположил, во-первых, только одного (еп. Климент), и, во-вторых, не единолично, а вместе с еп. Руфином. – см. “Русское Православие”. № 2, 1998).

Прочие лживые утверждения Д.Алферова об истории и учении нашей Церкви столь же несостоятельны, как и уже рассмотренные выше. Однако, ограниченное место этой публикации не позволяет нам серьезно остановиться на них, т. к. в рамках одной короткой газетной статьи осветить все вопросы не представляется возможным.