Многие побочные факты свидетельствуют в пользу версии

о его подлинности
(Диалог с Павлом Проценко)

От редакции . Публикации катакомбным архиепископом Амвросием Готфским материалов тайных Соборов Истинно-Православной Церкви продолжают вызывать живой интерес в научно-исторических кругах и прессе. Отзывы об этих документах приходится слышать самые разные: и положительные, и резко отрицательные – до полного неприятия всех Соборов Катакомбной Церкви. Бюллетень РПЦЗ “Вертоград-информ”, не раз выступавший против лично архиеп. Амвросия и всей “андреевской” иерархии ИПЦ, в № 2 за 2000 г. удивил всех очередной ложью на ту же тему, впрочем, ничем не подтвержденной. Занимательно такое, например, высказывание редакторов “Вертограда” о опубликованных материалах тайных Соборов: “На самом деле, все эти материалы являются фальсификацией, местами весьма неправдоподобной, косвенным подтверждением чему является отказ большинства отечественных и зарубежных церковных историков от введения этих “документов” в научный оборот, несмотря на немалые усилия Амвросия и его сторонников” (стр. 47).

К удовлетворению нашему, “вертоградовцы” так никак и не могут прямо ответить, в чем же именно материалы вл. Амвросия являются фальсификацией и в чем конкретно их неправдоподобность, – отчего вся их полемика была и остается пустым словопрением. Но вот следующее их утверждение – что будто большая часть церковных историков уже отказалась от введения документов тайных Соборов в научный оборот – есть явная ложь!

Прежде всего, необходимо выяснить, о каких историках идет речь? Если имеются в виду историки РПЦЗ, то “вертоградовцев” ждет разочарование: проф. И. М. Андреев, протопресв. М. Польский (кстати, оба – воспитанники именно Катакомбной Церкви, а не РПЦЗ), Н. Д. Тальберг, архиеп. Никон Рклицкий, еп. Григорий Граббе, кои располагали сведениями о тайных Соборах ИПЦ – все давно умерли. Ныне здравствующий престарелый историк В. И. Алексеев, проживающий в Миннеаполисе, имеет к официальной цензуре РПЦЗ очень мало отношения, но нам известно, что достоверность публикаций вл. Амвросия, которые ему пересылались, он не отрицает (книг по церковной истории он более не пишет и не издает). Так что приходится констатировать, что в настоящий момент в РПЦЗ никаких серьезных церковных историков, которые могли бы говорить что-то внятное, просто не существует. (Исключением могут быть лишь двое: протодиакон Герман Иванов-Тринадцатый, который, как известно, не является специалистом именно в данной области, но больше занимается римским папизмом; историк Западно-Германской Епархии РПЦЗ Г. Зейде, недавно рукоположенный в иерея. Капитальный труд последнего об истории РПЦЗ под названием “Verantwortung in der Diaspora”, изданный в 1989 г. в Мюнхене, на русский язык так и не переведен из-за нежелательных подробностей.)

Теперь поговорим о современных историках МП – В. Цыпине, Г. Митрофанове, В. Орловском, В. Воробьеве (это те, которые, по крайней мере, хоть что-то написали по церковной истории ХХ века). Все они – ярые обновленцы и сергиане. Они – не историки, а фальсификаторы истории. Исковеркать историю так, чтобы никто не мог доискаться до правды – их непосредственная задача. Но даже они нигде никогда не дерзнули написать, что “отказываются” признавать документы катакомбных Соборов подлинными.

Но не всё в МП так однозначно. Например, в изданной в 1997 г. для студентов духовных школ “Истории РПЦ. Новый Патриарший период” под общей редакцией М. Б. Данилушкина, сообщается о “Кочующем” Соборе ИПЦ 1928 г. (стр. 534) и вообще широко используются материалы архиеп. Амвросия. Еще один богослов МП свящ. Даниил Сысоев, в своей работе “ Катакомбный раскол ” хотя и резко отрицательно относится к ИПЦ, однако, анализируя церковные события 20-3 0- х гг., вынужден не только признать сам факт его проведения, но и “ участие “ андреевцев ”, “ даниловцев ” и “ иосифлян ” в его деяниях считать установленным ”. Также Д. Сысоев подтверждает многие другие сведения, распространяемые архиеп. Амвросием.

Но для нас важно мнение независимых церковных историков и архивистов, не связанных ни с какой узко юрисдикционной идеологией и цензурными требованиями “начальства”. Один из них, доктор исторических наук С. Л. Фирсов (а он, кстати, входит в редакционную коллегию исторической серии “Материалы по истории Церкви”, издающейся Крутицким Патриаршим Подворьем в Москве), в своей малотиражной книге “Время в судьбе: Святейший Сергий, патриарх Московский и всея Руси. К вопросу о генезисе “сергианства” в русской церковной традиции ХХ века” (СПб. 1999) подтверждает факт проведения “Кочующего” Собора на основании проведенной текстологической и богословской экспертизы, цитирует его каноны и т. д. (стр. 135). Московский историк-архивист И. И. Осипова в своей книге “Сквозь огнь мучений и воды слез” (М. 1999), посвященной гонениям на ИПЦ, широко цитирует каноны тайных Соборов ИПЦ и подтверждает их подлинность. Петербургский архивист В. В. Антонов, статьи которого печатались в изданиях РПЦЗ и МП, в “Санкт-Петербургских епархиальных ведомостях” (Вып. 19), в статье о св. новомуч. еп. Михее (Алексееве), подтвердил, что тот принял участие в “Кочующем” Соборе. Другой историк из Петербурга, доктор исторических наук М. В. Шкаровский, в книгах: “Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве” (М. 1999) и “Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви” (СПб. 1999), тоже ссылается на факты проведения тайных Соборов Катакомбной Церкви в 1928 и 1948 гг. и также часто оперирует историческими данными архиеп. Амвросия. Известный публицист и историк из Англии В. Мосс в своей новой книге “Русская Церковь на перепутье” (1998) ссылается на материалы архиеп. Амвросия и цитирует каноны тайных Соборов ИПЦ.

Кроме перечисленных, впрочем, существует еще ряд историков и архивистов, занимающихся церковной историей ХХ века: А. Нежный, М. Зеленогорский, В. Степанов-Русак (ушедший из РПЦЗ обратно в МП), Л. Регельсон. Но никто из них не высказывался против публикаций вл. Амвросия и не “отказывался” вводить его материалы в научный оборот.

Таким образом, наиболее значимые и безпристрастные церковные историки в большинстве своем признали аутентичность документов, опубликованных архиеп. Амвросием и подтверждают факты проведения в подполье катакомбных Соборов. Вопреки утверждениям “вертоградовцев”, эти документы уже введены в научный оборот и попали даже в некоторые словари и справочники.

Впрочем, совсем недавно и самому А. Солдатову, главному редактору “Вертоград-информа” пришлось признать подлинность публикуемых вл. Амвросием документов. В “Русском журнале” от 4.09.2001 г. Солдатов опубликовал статью под названием “От РПЦЗ к РПАЦ: истоки “альтернативного” Православия в современной России”. В ней Солдатов, впрямую ссылаясь на публикацию вл. Амвросия, подтверждает факт проведения Никольского Собора ИПЦ в 1961 г. и пересылку в Архиерейский Синод РПЦЗ канонов этого Собора.

Как доказательство вышесказанного, перепечатываем (из “НГ-Религии” от 8.12.1999) полностью статью современного единоверческого деятеля Б. П. Кутузова. Его мнение должно быть особенно авторитетно, т. к. сам он является сторонником и членом Московской Патриархии, а потому его апология в защиту подлинности документов “Кочующего” Собора не может быть пристрастной, но напротив – научно добросовестной.

* * *

В статье Павла Проценко “Миф об Истинной Церкви” категорически отрицается сама возможность проведения в 1928 году так называемого Кочующего Собора.

Материалы по Кочующему Собору впервые появились у нас в печати в статье епископа Катакомбной Церкви истинно-православных христиан Амвросия (фон Сиверса) под названием “Катакомбная церковь: “Кочующий” Собор 1928 г. (Вестник И.П.Х. “Русское православие ”, 1997, № 3 ).

Упоминание о Кочующем Соборе имеется также в разделе “Русская Катакомбная Церковь” книги “История Русской Православной Церкви. От восстановления Патриаршества до наших дней. 1917-1970. Т. 1. СПб., 1997”, впрочем, и здесь первоисточником, по-видимому, являются сведения, полученные от еп. Амвросия.

В контексте русской церковной истории материалы эти, при условии их подлинности, исключительно важны, можно сказать, сенсационны, но вследствие этого они и требуют дополнительных подтверждений их подлинности.

Проценко ратует за “научную трезвость”, “научное изучение” новейшей истории Церкви, и с этим, несомненно, все согласятся. Однако научно ли столь категорично отрицать даже саму возможность проведения Кочующего Собора, как это делает автор, не имея на это неопровержимых доказательств?

Проценко заявляет: “Отрывки из стенограмм заседаний “Кочующего Собора”, пожалуй, могут пригодиться и для юмориста Жванецкого”. Это что, прием новейшей “научной” методологии? Свои личные убеждения Проценко почему-то преподносит как доказанный факт, без обиняков называя Кочующий Собор “мифическим”. Не нравится ему также язык, стиль изложения определений Собора (так ведь скрывались люди от ГПУ, были под угрозой несомненного расстрела в случае их обнаружения, не до отработки стиля было, да и штатные референты, обрабатывающие соборные материалы, были ли?): “узнается кликушеский язык русского языческого (дионисийского по существу) сектантства...”. Это мнение Павла Проценко, но есть и иные мнения.

С таким “научным” исследованием, свободным “от мифологических схем”, однако легко навешивающим ярлыки (“кликушеский”, “языческий” и даже “дионисийский”), можно далеко зайти, именно до фальсификации русской церковной истории, против чего столь горячо и ратует автор статьи. Горячность, как известно, вредна в любом исследовании, в частности, при выявлении объективной картины церковной жизни прошлых лет.

В разделе “Объявления и сообщения” редакция “Вестника” пишет: “Российская Катакомбная Церковь призывает всех ИПХ посылать петиции на имя архиеп. Лавра и Архиерейского Синода РПЦЗ, а также его Председателя митр. Виталия, с требованием немедленно предать огласке все документы “Кочующего” Собора 1928 г. и, в частности, последние семь его канонов, пока остающиеся неизвестными... Также полный список всех канонов “Кочующего” Собора находится в разрозненном архиве свт. Феофана Полтавского, ныне удерживаемом в Московской Патриархии ”.

Павел Проценко пишет, что “почти все документы” о Кочующем Соборе были обнаружены в ноябре 1995 г. благодаря стараниям еп. Евагрия (Дрентельна). Кроме того, указываются так называемые три Новоселовские архива, изъятые при аресте Михаила Новоселова и якобы хранящиеся ныне в Катакомбной Церкви; уточняется, что материалы, касающиеся Кочующего Собора, находятся в 12-й папке 2 Н. А. (Второго Новоселовского архива), всего 341 лист, и в 4-й папке 3 Н. А., всего 329 листов.

Логика исторических событий, а также психологическая достоверность, еще до подтверждений подлинности вышеуказанных документов, свидетельствуют в пользу версии, что Кочующий Собор был.

Как следует из статьи еп. Амвросия (фон Сиверса), в 1928 г. в период с 9 марта по 8 августа тайно от ОГПУ был проведен Поместный Собор Русской Православной Церкви, названный позднее “Кочующим”, поскольку в целях конспирации заседания проводились в четырех разных местах – Сызрани, Ельце, Вышнем Волочке.

Среди подписей архиереев, участников Кочующего Собора, такие известные иерархи, как митр. Иосиф (Петровых), еп. Григорий (Лебедев), архиеп. Андрей (кн. Ухтомский), архиеп. Феодор (Поздеевский), еп. Арсений (Жадановский), еп. Серафим (Звездинский) и др.

Известно, что появление 16/29 июля 1927 года известной Декларации митр. Сергия (Страгородского) вызвало бурные споры, недоумения, возражения. Часть архиереев и священства заявляют об отделении от митрополита Сергия. В числе отделившихся – митр. Иосиф (Петровых), митр. Ярославский Агафангел, архиеп. Варлаам (Ряшенцев), еп. Козловский Алексий (Буй) и др.

Впрочем, причиной отделения от заместителя местоблюстителя Патриаршего престола была не только Декларация. Как писал о настроениях 20-х годов сам митр. Сергий в 1942 году: “В нашей Церкви воцарился невообразимый хаос, напоминавший состояние Вселенской Церкви во времена арианских смут, как оно описывается у Василия Великого ”.

Еще до Кочующего Собора были проведены предсоборы (“соборики”), на которых обсуждалось современное положение Церкви и вырабатывались определения в отношении церковного курса митр. Сергия (Страгородского). Хронологически первым Предсобором стал маленький Собор, созванный в Уфе 3-5 октября 1927 г., где были выработаны определения в отношении “сергианства”, которые впоследствии и легли в основу определений Кочующего Собора. Декларацию Уфимского маленького Собора архиеп. Андрей (Ухтомский) называл сознательной и умной попыткой церковного строительства.

Ядро Кочующего Собора составили так называемые “непоминающие”, антисергиане. Однако антисергиевские соборные определения отказались подписать многие участники Собора, среди них: митр. Петр (Полянский), митр. Кирилл (Смирнов), еп. Осташковский Гавриил, еп. Ковровский Афанасий (Сахаров), еп. Платон (Руднев).

Кроме определения отношения к митр. Сергию (Страгородскому), на Соборе также рассматривались вопросы об “имяславцах”, об отношении к старообрядчеству и Большому Московскому Собору 1666-1667 гг., о преп. Серафиме Саровском (в связи с представленными новыми документами, касающимися его), о новомучениках российских.

Новые документы о преп. Серафиме Саровском, как сказано, “вызвали шок у участников Собора”. Из неизвестных до того “бумаг Мотовилова”, хранившихся у еп. Серафима (Звездинского), следовало, что дошедший до нас образ преп. Серафима Саровского был фальсифицирован.

Согласно этим новым документам, присланным на Кочующий Собор, преп. Серафим происходил из семьи так называемых крипто-старообрядцев, то есть людей, которые, формально принадлежа к господствующей Церкви, в обиходе продолжали молиться и жить по-старорусскому, почти тысячелетнему чину.

Становится понятным, почему преп. Серафим носил старорусские (на языке никонианства – старообрядческие) клобук, мантию и лестовку, что было вызывающе смело для того времени и не могло не приносить ему различных неприятностей со стороны официальных властей .

Из представленных на Собор документов следовало, что преп. Серафим всю жизнь подвергался гонениям со стороны начальства “за плохо скрываемое старообрядчество”; что едва не убившие его грабители были наняты игуменом; что скончался он не в добровольном затворе, а в заключении.

И не поэтому ли Победоносцев и Синод, которым были известны эти факты, всячески сопротивлялись канонизации преп. Серафима?

То, что впоследствии получило название никоно-алексеевской “реформы”, переход на новые церковные чины и обряды, насаждавшийся сверху, вызвал, как известно, активное и пассивное противодействие фактически всего русского общества (Каптерев). Поэтому неудивительно, что в XVIII-XIX вв. многие, особенно из среды мелкого провинциального дворянства и купечества, формально принадлежа господствующей Церкви, молились в обиходе и придерживались в быту старого дониконовского чина. Это было не что иное, как начало стихийного единоверия, санкционированного впоследствии императорским указом в 1800 г., однако власти поначалу относились к этому явлению крайне отрицательно, как к тайному “расколу”. Тайных старообрядцев выявляли и преследовали не менее сурово, чем явных.

Почти за сто лет до официального установления единоверия была предпринята попытка легализовать его именно основателем Саровской пустыни схиигуменом Иоанном, уроженцем Арзамасской губернии, “известным своими монашескими подвигами и злополучною судьбою”, как сказано в “Житии преп. Серафима” (с. 14-15).

Во время поступления Прохора Мошнина (в будущем преп. Серафим) в Саровскую обитель в 1778 г. наместником, или, как тогда говорили, строителем там был игумен Пахомий, родом также из курских купцов, в малолетстве знавший родителей Прохора. Как пишет еп. Амвросий, принадлежность к крипто-старообрядцам родителей преп. Серафима “точно выяснил еще Мантуров, ездивший в Курск в 1840 году ”.

В связи с этим можно предположить, что и Пахомий, “постник и молитвенник, образец иноков, коего народ называл святым человеком”, также прилежал к старому русскому чину, отсюда его особое “расположение” к послушнику-земляку Прохору Мошнину (“Житие...”, с. 15).

То, что в Саровской обители твердо держались старых традиций, подтверждает недавно установленный факт, что “никонианский” партес туда так и не проник – вплоть до закрытия монастыря уже при советской власти там продолжал звучать одноголосный знаменный распев.

Многие архиереи послереформенного времени оказывали предпочтение старым обрядам и книгам при внешнем послушании новообрядческому священноначалию. Среди таковых известны митрополит Новгородский Макарий, еп. Вологодский Маркел, еп. Вятский Александр, еп. Тверской Иоасаф и другие.

“ Тайное следование старой вере среди высшего русского духовенства было настолько распространено, – пишет Езеров, – что Петр I в качестве “меры пресечения” даже запретил поставлять епископов из русских, и ко второй трети XVIII в. ни на одной великорусской кафедре уже не осталось ни одного русского архиерея, – все они поголовно были заменены малороссами, зачастую весьма сомнительного православия. А что сказать о тех простых людях, клириках и мирянах, которые, находясь в “общении” с господствующей церковью, при этом втайне держались старых книг и отеческого благочестия? Ряд историков считает, что таковых в первое столетие после “никоновой справы” было не менее половины населения страны” (“Единоверие...” – Сб. “Духовные ответы”. М. 1998, 10, с. 46).

Таким образом, версия о причастности преп. Серафима Саровского к старорусской (дониконовской) церковности выглядит не только правдоподобной, но и весьма вероятной.

Из “бумаг Мотовилова”, представленных на Кочующий Собор, следовало, что образ святого был фальсифицирован в пользу “никонианства”: его старообрядческие симпатии скрыты, а его полемика с беспоповцами переделана в противостаро-обрядческую вообще.

В свете историко-богословской науки сегодняшнего времени, признающей двуперстное перстосложение несомненно древневизантийским, переданным затем на Русь, фальсификация образа преп. Серафима достаточно видна уже из описания его беседы с “ревнителями старообрядчества, жителями села Павлова Горбатовского уезда”, когда старец, как написано в “Житии...”, “сложил персты в трехперстное сложение” и сказал: “Сие сложение предано от св. апостолов...” (с. 145).

Эту очевидно глупую клевету на святого, ничтоже сумняшеся, с удовольствием перепечатывают современные блюстители “чистоты никонианства”, подводя себя под проклятие Кочующего Собора: “Кто хулит древний обряд и благочестие: анафема ”.

Документы Мотовилова хранились у епископа Дмитровского Серафима (Звездинского) не случайно. Этот иерарх происходил из единоверческой семьи, тесно связанной со старообрядчеством. В юности Николай Звездинский под влиянием университетской среды утратил веру, тяжко заболел, однако явным заступлением преп. Серафима Саровского был исцелен, после чего принял монашеский постриг с именем Серафим (“Новые православные чудеса” – М. 1998, с. 26). Его отец, протоиерей, составил службу преп. Серафиму Саровскому.

К вопросу о логике исторических поступков: почему именно в 1929 г. “Деянием” от 10/23 апреля Священный Синод под председательством митр. Сергия (Страгородского) снял “клятвы” со старообрядцев? Логика подсказывает, что это, по-видимому, была контрмера после принятия за полгода до этого аналогичного решения на Кочующем Соборе, ибо митр. Сергий опасался антисергианского “альянса” старообрядцев и “непоминающих”.

Итак, повторяем, исключительно важные материалы о Кочующем Соборе, представленные еп. Амвросием (фон Сиверсом), конечно, требуют еще убедительных подтверждений своей подлинности, и они, вероятно, появятся в будущем, однако многие побочные факты, в том числе и перечисленные, уже свидетельствуют в пользу версии о его подлинности.

  наш адрес: 191014, г. Санкт-Петербург, а-я 8
   e-mail: