В своей новой статье “Митрополит Сергий в оценках и мнениях современников” (http://www.ortodoxz.narod.ru/ww1.html) кандидат исторических наук Петербургского Государственного Университета С..Л. Фирсов (состоящий в редакционной коллегии серии “Материалы по истории Церкви”, издаваемой Крутицким Патриашим подворьем в Москве), еще раз высказал свою точку зрения о материалах “Кочующего” Собора ИПЦ 1928 г., обнародованных архиепископом ИПХ Амвросием Готфским.

“Стиль документов, слова, в них употребляемые, форма приводимых доказательств заставляют признать, что обнародованные документы были созданы в 1920-х гг. и не являются более поздней подделкой”.

Напомним, что ранее, в своей малотиражной книге “Время в судьбе: Святейший Сергий, патриарх Московский и всея Руси” (СПб. 1999) С.Л. Фирсов уже высказывал подобную точку зрения, которую на этот раз дополнил новыми соображениями, вызванными, как мы догадываемся, недоуменными вопросами сергианских и околосергианских кругов, недовольных позицией авторитетного историка. Сам факт “Кочующего” Собора С. Л. Фирсов и теперь не отрицает. Это и понятно: высказавшись в пользу его историчности, уважающий себя историк не станет опровергать собственные утверждения (если, конечно, “совесть” не “замучает”). Однако, он вынужден сделать следующую оговорку:

“Но это вовсе не значит, что документы — “материалы Собора”. Возможно, в конце 1920-х гг. действительно состоялась нелегальная встреча, в которой приняла участие группа клириков, в том числе и делегированных иерархами. Быть может, присутствовало также и несколько епископов. Все они непримиримо относились к “соглашательской” деятельности митрополита Сергия, не желая идти ни на какие уступки Советской власти. Предположим, что стремясь придать максимальный авторитет своему собранию, присутствовавшие назвали его “Собором”. Это объяснимо с учетом того времени, заставлявшего многих искренне верующих смотреть на коммунистическое правительство как на дьявольскую силу, с которой не только ошибочно, но и греховно вступать в любые контакты. Однако сказанное стоит воспринимать лишь как предположение. Утверждать же можно только одно — Собора в истинном значении этого слова тогда не было и быть не могло, хотя заключения и резолюции, принятые в конце 1920-х гг. непримиримыми противниками политики Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, представляют несомненный социально-психологический интерес”.

Основная мысль этого, весьма странного и расплывчатого пассажа состоит в том, что Собор все-таки был, но почему-то не в “истинном значении” этого слова. С. Л. Фирсов считает недостаточным того, что статус Собора был присвоен самими “участниками нелегальной встречи”. Спрашивается, а кто имеет полномочия называть подобные “встречи” Соборами, как не сами их участники? К сожалению, сам уважаемый С.Л. Фирсов не только не отвечает на этот вопрос, но и не ставит его. А было бы интересно услышать его компетентный ответ.

В каноническом законодательстве нет ни тени формулировки, какое собрание может, а какое не может именоваться Собором в экстремальных условиях гонений, когда Церковь фактически вынуждена уйти в глубокое подполье. Если бы попросили нас сформулировать, что такое Собор вообще, можно было бы, исходя из исторической и канонической практики, ответить так: Собор есть собрание (или, как оригинально выразился С.Л. Фирсов “встреча”) православных епископов, клириков и мирян. А такая формулировка отвечает полностью статусу “Кочующего” Собора. Ни митр. Сергий и его камарилья, ни митр. Петр, уличенный в двоедушии и тайном пособничестве первому, конечно же не имели никакого авторитетного права присваивать или не присваивать “Кочующему” Собору каких-либо статусов или полномочий, признавать или не признавать его каноничности.

Вообще постановка вопроса (по крайней мере в той форме, в какой его сформулировал Фирсов) абсурдна. “Кочующий” Собор никогда не признают ни сергиане, ни карловчане, ни прочие церковные проходимцы и самозванцы и всегда будут оспаривать его решения и сам факт его проведения, даже если удасться найти дополнительные материалы, более подробно проливающие свет на его деятельность. Важно иное, а именно то, что Фирсов называет “социально-психологическим интересом”, или – лучше сказать – “социально-психологическим фактором”. Если перевести это понятие в область духовных реалий, то мы имеем дело как раз с главным: с догматической адекватностью решений “Кочующего” Собора православному мировоззрению и, соответственно, мировоззрению ИПХ. Вот собственно, о чем следует спрашивать свою совесть каждому православному христианину: БОГОУГОДНЫ ли, ИСТИННЫ ли решения “Кочующего” Собора или нет? Действовал ли среди участников Собора ДУХ СВЯТОЙ? Тогда количество участников Собора, специфика его организации, политические реалии, буква канонов неизбежно отходят на второй план. Безусловно, каждый будет отвечать на этот вопрос в силу своих религиозно-нравственных понятий – так, как внушает ему Бог или диавол. Но последнее есть уже сфера сакральная, не имеющая прямого отношения к исторической науке как таковой или букве канонов.

Важно также отметить, что участники “Кочующего” Собора нигде прямо не называют его Поместным Собором (так во всяком случае следует из имеющегося материала). Следовательно, “Кочующий” Собор изначально не ставил перед собою невыполнимых задач, преследуя все-таки более скромные цели. Тем не менее, по своим масштабам этот Собор мы вправе назвать Собором всех истинных православных христиан, Собором Истинно-Православной Церкви. А этого вполне достаточно для его авторитетности. Известные каноны определяют формы организации только совершенного Поместного Собора области (I Всел. 5; IV Всел. 19; Трулльск. 8; Антиох. 16), отнюдь не исключая возможности созыва малых или чрезвычайных Соборов в условиях, когда совершенный Поместный Собор области провести невозможно. С другой стороны, “Кочующий” Собор стоит неизмеримо выше обычного Поместного Собора как Собор исповедников.

Когда в конце 1927 – начале 1928 г. шла предварительная переписка между теми, кто созыв нелегального Собора считал необходимостью, были высказаны между прочим и такие, довольно характерные для той исторической перспективы мысли:

“По вопросу участия православных на предвозвещаемом декларацией (м. Сергия, – ред.) соборе, скажем следующее: если на предположенном соборе не будет местоблюстителя Митрополита Петра (в то время м. Петр многими еще считался истинным исповедником, – ред.), Митрополита Кирилла и прочих исповедников и страдальцев за Церковь Божию, или наложены будут определенные условия (политические, – авт.) для их участия, связывающие их архиерейскую совесть, то от участия в соборе мы, “православные”, должны отклониться, как незаконном, т. к. допустить выборы в епархии на такой собор – значит показать народу, что собор законный, и решение его для нас обязательно. Предполагать же, что участвуя в соборе, мы можем там официально заявить о незаконности самого собора и его решений, неосновательно, ибо православные на соборе могут оказаться в таких условиях, когда всякое заявление не будет принято и дело решится большинством голосов, заранее подобранных. На таком соборе православные, повторяем, могут оказаться в таких условиях, в каких оказались православные греки во время Ферраро-Флорентийской унии 1439 г., когда несогласных с унией заключили в темницы и лишили их материальных средств существования, и они волей или неволей должны были подписать условия унии с Римом, кроме блаж. Марка Ефесского, которого ни ласки, ни угрозы не могли принудить к измене Православию.

На соборе, при таких условиях, можно участвовать только под давлением государственной власти, подобно участию на Тирском Соборе 335 г. св. Афанасия Великого, силою приведенного на собор для суда над ним, и там дерзновенно исповедать св. веру православную, не знающую никаких компромиссов, ибо св. Церковь истиною торговать не может.

Или же в самом начале образовать два собора, как это случилось во время Брестской унии 1596 г., когда все епископы Украины во главе с М. Михаилом Рагозою уклонились от унии еще прежде собора, кроме двух: еп. Гедеона Балабана и еп. Михаила Копыстенского, и собор им потребовался для торжественного провозглашения унии. Тогда и православные для открытого им противодействия тоже собрались на собор и заседали в помещении польского магната лютеранина, т. к. все православные храмы были заняты униатами.

Такое положение дел для православных, какое было в 1596 году, едва ли окажется при современных условиях (по-видимому, автор письма современные ему условия считает еще менее благоприятными для того, чтобы собрать Собор, подобный антиуниатскому Собору 1596 г. – авт.), а потому всего целесообразнее вовсе уклониться от активного участия в соборе (который намеревался созвать м. Сергий, – ред.), но оказать пассивное сопротивление на местах. Не будем мы тогда жалеть дольнего, чтобы не лишиться горнего, не будем придавать цены множеству отступников, не будем подавать соблазна Церкви Божией, которая может состоять и из трех православных по определению святых (см. 39-е письмо пр. Феодора Студита к игумену Феофилу), помня слова пр. Максима Исповедника: “Господь Кафолическою Церковью нарече быти правое и спасительное исповедание” (Житие св. 21 янв.)”. (Отклик неизвестного на Декларацию митрополита Сергия. – Московский документ. Сентябрь 1927 г.) (все подчеркивания наши, – ред.)

Сие свидетельство да послужить наилучшим ответом уважаемому С. Л. Фирсову, что же такое православный Собор и почему “Кочующий” Собор имеет все канонические и нравственные основания именоваться Собором.

15/28.06.2002 г.

  наш адрес: 191014, г. Санкт-Петербург, а-я 8
   e-mail: