От редакции. Автор очерков сам являлся членом Катакомбной Церкви в СССР в 1930-е годы, а потому его свидетельство очень важно, хотя не все данные его точны. Он – мiрянин Уфимской епархии. Покинув СССР во время войны, проживал некоторое время в Берлине и состоял прихожанином архим. Иоанна (Шаховского). Позже переехал в США и поселился недалеко от Св.-Троицкого монастыря в Джорданвилле. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Тайные и легальные церкви в России

Агенты богоборцев с неслыханной злобой отрицают существование подпольной, “катакомбной”, церкви в СССР, хотя лучше всех знают, что она существует. Верующие люди теперь горьким опытом познали, как нужно себя хранить, какие способы употреблять, чтобы сохранить своё тайное священство от звериных лап и взоров чекистов и “добровольцев”, служащих им или по принуждению, или ради шкурничества.

Православные в СССР не употребляют слова “катакомбная церковь”. Там говорят о “тайном духовенстве”, староцерковном, единоверческом, дораскольническом, бесцерковном и т.д. Как некогда старообрядцы, – приемлющие священство от Великороссийской церкви, именовали себя “по тайному священству” (тульское согласие или беглопоповцы), так и теперь православные, не желающие иметь церковного общения с п. Алексием и его присными, скрываясь в “духовной пустыне”, образовали тайное духовенство. Называют они свои общины по-разумному: австрийское согласие, питиримовское, уральское и множество сектантских, т. к. не все сектанты признали зарегистрированные общины, созданные правительством.

Само слово “православный” в советах ныне мало употребительно; большинство уклончиво говорят “верующие”. Понятие же “православный” там потеряло свой смысл, т.к. православными называют себя и “советоцерковники”, т.е. организации, легализованные советской властью, а потому и неприемлемые истинно верующими. Прилагательное “верующий” уточняется существительными: староцерковник, бесцерковник, единоверец, дораскольник и т.д.

Каждая из этих (по-нашему) “катакомбных” церквей имеет своё особое мировоззрение и идеологию, и миряне этих “тайных” церквей отлично разбираются в сложных богословских вопросах. Взаимоотношения духовенства и мирян этих новых церквей самые братские и искренние, но о соединении их никто не говорит и не считает формальное соединение нужным.

Староцерковники

После известного послания м. Сергия от 16/29 июля 1927 г. и ответа на него “Соловецких узников” широкую известность получила брошюра, распространённая в рукописях, под названием “Слова правды ищущим правду”. В этой брошюре изложена сущность мировоззрения “староцерковной тайной церкви”.

Основные положения таковы:

а) Было время, когда понятие “христиане” определяло сущность человека целиком и безошибочно, понятие же о христианской церкви равносильно было понятию об истине. Надлежало прийти разделениям (1 Кор 11.19). Слово “христианин” стали уточнять определением исповедания: православный, католик, лютеранин и т.д. Разделения углублялись. В настоящее время слово “православный” также требует уточнения, ибо “православными” называют себя люди диаметрально противоположных мировоззрений. В отличие от “советской”, тоже называющей себя “православной”, и в отличие от “обновленческих”, мы именуем себя “староцерковниками”. Это название освящено кровью мучеников и общеизвестно миру. Это название гонимой у нас Церкви, со времени кончины святейшего патриарха Тихона, общегосударственной организации, управления в советах не имеющей.

б) Мы вступили в апокалиптическую эпоху: все подвижники, мученики и исповедники нашей церкви сказали нам это. Мир находится в периоде между провозглашённым приговором и временем приведения этого приговора в исполнение. Возможны задержки и отсрочка исполнения, но не изменение приговора. Задержка вызывается “пополнением числа” нужных Господу (Откр 6.11), а отсрочку могла бы получить Россия путём Ниневии.

в) Великий грех усыпляет сознание людей, особенно верующих, проповедью о НЕОТВЕТСТВЕННОСТИ НАРОДА за кровь, пролитую в революции, за измену Господу Богу, Церкви и Родине. Такая проповедь – ложь. Староцерковники признают себя виновными пред Богом и молятся о том, чтобы Господь послал пророков, которые, как древле в Израиле, не убаюкивали бы людей ссылками на обман правителей, на обстоятельства, а твёрдо говорили бы народу, что спасения ему не будет, пока он не возвратится на путь “Бога отцов своих”. Ищущим “царства Божия и правды Его” прилагается без их усилий “христианское государство”, а ищущим “прочая” – Советы. Если мы вымолим у Господа пророков истины и послушаем их, – получим “отсрочку”; не послушаем – укрепим существующее.

г) Даёт ещё Господь выбор путей. Предсказано это нам преп. Серафимом Саровским, о. Иоанном Кронштадтским, Амвросием Оптинским и др. Указано нам ими: “Пусть лучше погибнут Петроград и Москва, но останется обитель преп. Сергия Радонежского. Пусть погибнут русские университеты и заменятся английскими или японскими, лишь бы не вытравилась из души народной память о св. Серафиме, Саровском чудотворце.

Эти выдержки из брошюры характеризуют мировоззрение староцерковников. Это самая большая группа верующих. Насколько крепко усвоили миряне этой церкви ее мировоззрение, показала всему свету война, когда миллионы сынов этой церкви предпочитали сдачу в плен, когда в освобождённых от большевиков землях росли храмы, искалась “правда Божия”. А на тяготы “прочего” не обращалось внимания. В реальном существовании этой церкви убедился весь мир, кроме слепцов, ибо это она, “староцерковная” церковь, воспитала своих детей, оказавшихся на вражеской территории, в ужасающих условиях бесправия, предпочетших смерть, но не желавших возвратиться “на родину”. Это она, “староцерковная церковь”, указала своим детям путь бескомпромиссной борьбы с коммунизмом и усыновила их такой же бескомпромиссной сестре “Зарубежной Церкви”, отвергающей всякие соглашательства с Московской Патриархией. Спросите любого Д. П., к какой церкви он принадлежал там (а если храм закрыт, то считал себя принадлежащим), и вы в большинстве случаев услышите: “староцерковной”. Не спрашивайте о “катакомбной”: её не знают. Спросите о “тайной”, и вам скажут, где и из кого она состоит.

Это наиболее организованная и своевременно подготовившаяся к “катакомбной” деятельности Церковь. Она распространена главным образом на Урале, в Приуралье, Западной Сибири и приволжских областях.

Начало ей положил епископ Охтенский Симон (в миру – священник Симеон Шлеев, бывший настоятель единоверческого храма в Петербурге, окончивший духовную академию в Казани).

Назначенный Указом патриарха Тихона управлять Уфимской епархией, где много единоверцев и старообрядцев, он организовал около себя духовное воинство, явившееся в тяжелую минуту крепким оплотом православия. Неудивительно, что миряне этого объединения хорошо разбираются в богословских вопросах. Ведь большинство из них, прежде чем сделаться “единоверцем”, находились в старообрядчестве, отделенном от православия, и, следовательно, – подробно исследовали пункты разделения. Таких начитанных людей в старообрядчестве и единоверии можно встретить на каждом шагу.

Епископ Симон пользовался огромным авторитетом. Великий дар прозрения будущего дал ему Господь. Выстрелом чекиста при выходе из храма после богослужения он был убит. На месте его смерти, без всяких разрешений, выросла часовня, ставшая местом паломничества единоверцев, старообрядцев и православных. Когда часовня была разрушена, на её месте долго ставился караул чека, разгонявший народ. Однако убийством еп. Симона чека не остановила начатой работы. Единоверцы и старообрядцы, имевшие старый опыт подпольной работы, начали деятельно готовиться к уходу “в пустыню”.

Ко времени указа м. Сергия церковь была организована к тайному существованию. Преследовалась она ожесточенно, однако изъять священство этой церкви оказалось трудно… Её епископ, по имени Антоний (из настоятелей Златоустовского единоверческого монастыря) служил помощником машиниста на линии Самаро-Златоустовской ж.д., и изловить его не под силу было и чекистам. Он, путешествуя от Самары до Челябинска через весь Урал, своевременно и незаметно давал указания на местах, руководил паствою, рукополагая тайно священников и епископов “в запас” (он погиб при крушении поезда на ст. Тавтеманово Самаро-Златоустовской ж.д.). Только после смерти его железнодорожное начальство и чека узнали, где скрывался тщательно ими разыскиваемый “тайный” архиерей.

Следующий за ним епископ Ипполит работал кровельщиком на Миньярском заводе. Он был обнаружен, арестован и умер в ссылке (в Усть-Сысольске).

Церковь всегда имела “запасных” архиереев. Правящий совместно с “запасным” назначали заранее себе преемника и совершали хиротонии. Правящего знало духовенство по имени, “запасных” никто не знал, кроме архиерейского, также тайного, Совета, который объявлял преемника в случае необходимости.

Учитывая, что так же было поставлено и со священниками, что каждый приход имел одного настоятеля и двух-трёх запасных иереев, служивших или работавших на самых неожиданных для чека должностях, – можно понять ярость преследователей.

Так, священник из Челябинского уезда о. Василий Шилин (бывший долгие годы священником Белокриницкого толка, а потом присоединившийся к единоверию) путешествовал по Сибирской линии ж.д. в качестве “передвижного” сапожника. В сапожном ящике вместе с колодками и шильями у него во втором днище и стенках искусно были скрыты антиминс и необходимые принадлежности для богослужения.

Другой священник о. Емельян Кав-кин ходил из села в село по Уралу и Западной Сибири в качестве швеца: шил для населения шубы, а в ночное время совершал таинства и богослужения для верующих. Таких “передвижек” по Уралу и Сибири было множество.

Один из священников оказался на должности декана геодезического отделения рабфака. Уволить его сразу было нельзя: некем заменить, арестовать же по тем или иным причинам тоже нельзя. С ним было заключено соглашение, и он, будучи известен уже, работал около трёх месяцев. Потом нашли заместителя и его убрали в ссылку.

Миряне-единоверцы стойко держались и не давали закрывать церкви. Священника при ней не числилось, в обычное воскресение, по монастырскому обычаю, правили всё без священника, подобно старообрядцам-беспоповцам. Однако иерей был тут же, в церкви, но ни сельсоветы, ни разные ячейки не знали этого.

Единоверцы до конца сохранили церковное управление, между тем как староцерковники, по Указу патриарха Тихона, разбились на “поместные епархиальные”, а потом на более мелкие, по обстоятельствам, церкви и центрального управления не требовалось.

Единоверческая (православно-старообрядческая) церковь, уйдя в “пустыню”, оставила среди своих единомышленников огромную тягу к единству и любовь к уставу. Между тем правящее духовенство, подчинявшееся тогда ещё митрополиту Сергию, не отличалось в большинстве ни выполнением устава, ни желанием объединения. Православных, вкусивших сладость церковности во время управления епархией епископа Симона, который был требователен к красоте и благолепию служб, уже не насыщала небрежная, чаще всего по линии устава, церковная служба и жизнь духовенства. Старообрядцами она просто была неприемлема. Иноверцы не уважали и не считались с “сергиевцами” как с церковью. Всё это тяготило души искренне верующих. К единоверческой церкви они не могли примкнуть, полюбив так же крепко, как те, свой православный устав и жизнь по нему. К этому времени старообрядцем Марковым (звали его Филипп) была развита идея “дораскольнической” православной церкви.

Сущность её вкратце такова:

1) Поместные церкви – не вечны. Они рождаются, живут и умирают. Вечна только Вселенская, Соборная Церковь, в состав которой они таинственно входят.

2) Подобно многим другим, Православная поместная Церковь в России не была единою в историческом течении времени, как не был единым и народ.

Три поместных церкви имела Россия:

а) “Русскую” – от крещения Руси до конца патриаршества при Петре Великом.

б) “Российскую” – от учреждения Синода до Собора 1918 г.

в) “Территориальную” – от восстановления патриаршества до послания митр. Сергия 1927 г.

3) Связаны эти поместные церкви между собою единством веры, преемством иерархии и хранением духа Христова, но это разные церкви.

4) Каждая поместная церковь имеет своё назначение от Господа и при попытке уклониться от него или изменить данные цели – умирает. Дочь её, тоже православная, получает от Господа иное назначение.

5) Русская поместная православная церковь была организмом, охватывающим весь русский народ и его правительство. Церковь руками народа и правительства строила русское государство, и авторитет её для правительства и народа был непререкаем. Церковь эта умерла при попытке приспособить Божие к требованиям кесаря.

6) Российская православная церковь, также поместная, уже не строила сама здания русской государственности. Она получила от Господа иное задание: быть совестью народа и его правительства. Перестав быть таковою, церковь эта умерла, оставив народ и правительство без совести.

7) Священный собор 1918 г. положил начало поместной церкви “территориальной”. Через собор этот получила родившаяся дочь Российской церкви новое задание от Господа: быть солью Господней, закваской Царствия Его, ибо пока соль не утратит своего свойства, то независимо от желания окружающие осолятся. Обязательно вскиснет от закваски Божией тесто народа, лишь бы хранилась в закваске сила брожения. Добре выполнила порученное ей Господом эта церковь. Именно за доброе выполнение и приняла она венец мученический, преданная лжебратией. За молитвы верных чад её Господь свяжет союзом любви и всех тех, кто в муках и страданиях стремится войти в общение с новою “дораскольнической” церковью.

Что же такое она, “дораскольническая”, церковь? Это дочь “территориальной” православной поместной церкви, получившая от Господа великую цель: вернуться самой и возвратить народ к исповеданию Русской православной церкви. Церковь эта называется также “Свято-русской”. Марков был апостолом её, и после ареста и заточения в Челябинской пересыльной тюрьме, где он умер, у него нашлось много единомышленников и последователей. Ими была организована делегация к владыке Андрею (в миру – князь Ухтомский), бывшему в это время в ссылке в Кизил, где владыка Андрей объединил собою ищущих слития старообрядцев и православных. Об этом был составлен “акт воссоединения”. Владыка Андрей дал епископов этой новой церкви, безусловно православной.

Было много лжи и клеветы вылито на епископов и самого владыку Андрея по незнанию фактов, по злости, по ревности не по разуму и по заданиям НКВД. Клеветали, например, будто бы епископ Андрей “перешел к беглопоповцам”, будто его они “перемазывали” миром при присоединении и проч. Всё это оказалось ложью. Он объединил старообрядцев, не принадлежавших к церкви (раскольников), с православием на льготных условиях и фактически привёл их к единоверию. В этом случае он действовал с согласия и благословения свт. патриарха Тихона.

Церковь эта осталась жива и начала расти. Некоторое время последователей её называли “андреевцами”. Церковь сразу ушла в “глубокую пустыню” (в советах не говорили “в подполье”) и повела работу, которую можно сравнить разве только с исторической, действительно катакомбной церковью первых веков христианства. Если суждено от Господа когда-либо вернуть Святую Русь на потерянный ею исторический путь, то, конечно, сдвиги в сознании народа произойдут под влиянием работников Божиих из “тайной Церкви”.

Как миряне без иерархии, так и иерархия без мирян не составляют церкви. “Ни великие без малых, ни малые без великих не могут существовать” – сказал св. Климент Римский (Писания мужей апостольских).

Молитва одних мирян без священников – это не церковная ещё молитва. Сама Литургия, как показывает и её название, есть “общее дело”. Связь и молитвенное общение придают молящимся мирянам и священникам соборный характер. Если же нет этого реального объединения, нет и Церкви.

Где-то в лесах, в тёмных бараках, в ссылках и тюрьмах молятся отдельные лица-христиане и совершают иногда таинства. Их можно назвать “пустынниками”, содевающими своё личное спасение. Они – чада церковные, но не Церковь. Не могли составить “Синайскую”, или “Нитрийскую” церковь все отшельники-монахи-пустынники, все от мира скрытые скиты и монастыри, хотя и весьма многочисленные, ибо церковь – это реально существующее, а не в воздухе разлитое, неуловимое бытие. Много в России объединений церковных с мирянами, иерархией, но нет поместной Церкви. Формы церковные ещё не дают права именовать общину единой Церковью. Итак многие остаются без Церкви. Но они всё же в Церкви – духовно, мистически. Так же, как находятся в Церкви приходы вдовствующей епархии, поскольку люди не утратили православных верований.

В Карфагене однажды не было епископа 14 лет, но верующие не утратили права именовать себя верными. Кто будет их епархиальный епископ – они не знали, но верили, что будет. Так теперь многие и в России: без Церкви, но в Церкви. Вдовствующие. Не имеют приходского священника, нет епархиального архиерея…, но верят, что будут. А пока что пользуются, окормляются духовенством чужих приходов, по образцу некогда существовавших “беглопоповцев” с той лишь разницей, что в вере не разделяются.

Наше духовенство пасёт чужих прихожан. Из далёкого Оренбурга община прислала в Манчжурию своего кандидата для рукоположения в сан священника, и митр. Мефодий рукоположил в чужую епархию. Так нужно. Этого требует церковная “икономия”. Бесцерковники говорят: “Мы –пустынники”. Кто в миру правит, не знаем, а от случайно проходящих, или нарочито Богом посылаемых иереев принимаем таинства и молитвы, не спрашивая, откуда он, какой епархии и кого из епископов поминает.

Такое краткое мировоззрение бесцерковников. В большинстве – это люди, боящиеся репрессий за участие в “тайной” церкви, но глубоко верующие и не могущие порвать связей с религией и верой отцов. Их обслуживают и староцерковники, и единоверцы, и “дораскольники”. Мученичество и открытое исповедничество – не для всех. Но они строго православны.

Обозревая жизнь русских верующих людей, видя, как они героически отстаивают свои упования в течение десятков лет, невольно припоминаешь тернистый путь первохристианской эпохи. То же горение духа, те же приёмы сокрытия среди неверных и злобствующих гонителей, те же пытки, тюрьмы и катакомбы.

Многие не верят, что есть катакомбы. Пусть не верят. Ведь и духовный мир безумцы отрицают, но от этого он не перестаёт существовать. Трагедия последних христиан, кажется, превосходит таковую первых, но эпохи гонений, по словам преп. Феодора Студита, совпадают по своим признакам: “начало церкви с концом не согласуется”.

Как и в первую эпоху – христиане находили единственное утешение в приобщении Тела и Крови Христовой, так и в дни господства антихристова духа верные чаще приступают к чаше Господней, которую Он дал как “вечное утешение в скорби от гонителей” (Св. Ефрем Сирин. Т. VII, 251).