Память 1 апреля (+1944 )

Все, что известно нам о схиепископе Макарии содержится в изложенных воспоминаниях; но и этого несомненно достаточно, чтобы представить портрет святого, новомученика катакомб ХХ века. Эти воспоминания написаны православными русскими, на себе испытавшими коммунистическое иго, спасшимися на Запад после Второй Мировой войны и описавшими свой опыт. Это свидетельства из первых рук, о событиях катакомбной жизни схиепископа Макария они слышали из собственных уст святителя.

В окрестностях Петрограда в начале 30-х годов оставался лишь один маленький монастырь, куда многие совершали паломничество – Пустынь св. Макария Римлянина.

Рано утром мы сели на поезд и доехали до станции Любань. Нас, паломников, было 30 человек. Остановившись попить чаю в монастырском подворье в городке, мы пешком направились в монастырь.

Сперва дорога пролегала через поля. Вокруг нас качались колосья ржи, затем мы миновали поля с овсом, затем розовые поля цветущей гречихи, по которым ветер гнал сиреневые волны. Мы, горожане, радовались открытому пространству, солнцу, природе.

Передохнув в деревне, мы вошли в лес. Отец П., ведущий нас, начал читать наизусть акафист Божьей Матери Всех Скорбящих Радость. Все подхватили припев, а потом и песни канона. Молитва продолжалась долго, наконец последние звуки затихли вдали, но лес все тянулся такой густой и нескончаемый, как всегда. Все утомились и шли молча. Наши ноги распухли и начали болеть.

Мы шли и шли, и густому зеленому лесу не было конца. Сгустились сумерки, и уже не знали, сколько нам осталось идти. Над лесом появилась луна, ее лучи освещали нам путь. Наконец мы вышли на поляну. С холма сбегал ручеек, за ним показался храм. На фоне неба выделялся силуэт колокольни, под ним виднелись темные крыши монастырских корпусов. С далекого расстояния до нас донесся звук монастырского колокола. Мы так давно не слышали церковных колоколов! Все оживились и почти бегом спустились со склона, надеясь успеть к началу вечерни.

В давние времена здесь, на крошечном островке твердой земли, окруженном со всех сторон непроходимыми болотами, поселился и проводил отшельническую жизнь пр. Макарий Римлянин. Его мощи почивали под спудом в монастырской церкви. На месте его кельи была выстроена маленькая часовня. Монахи расчистили большую поляну в лесу для храма и жилых корпусов, проложили дорожки, распахали участки под поле и огороды. Большевики отобрали поля, лишив монахов средств к существованию. Верующие приносили из города мешки с сухарями, и монахи готовили из сухарей хлеб для себя и паломников.

Множество нищих и юродивых о Христе нашли убежище в монастыре. Одним из них был Миша, хорошо известный нам еще по Александро-Невской Лавре в Петрограде. Его громкий голос был хорошо знаком всем нам, и мы с уважением относились к этому седовласому старику с молодыми черными глазами. Я помню, как один раз, когда врач неаккуратно удалил мне зуб, щека у меня распухла и болела несколько месяцев. Я была вынуждена носить повязку. Миша подошел однажды ко мне во время литургии и прошептал на ухо: “Иди в Новодевичий монастырь, возьми маслица от лампады перед образом Св. Мученика Антипы и помаж свою щеку. Посмотри на себя – ты думаешь, что поступила правильно, пойдя лечиться к доктору!” Я обернулась, но он уже отошел. Я пошла на литургию в Новодевичий монастырь, но матушки, продававшие свечи, не знали, где находится образ Св. Муч. Антипы. С трудом мы смогли найти небольшую икону. Я поступила как научил меня Миша: помазала щеку маслом и взяла немного масла из лампады с собой. Вскоре все прошло: воспаление прекратилось и челюсть перестала болеть. Раньше этот Миша был интеллигентом – атеистом, инженером. Но когда Господь коснулся его души, Миша избрал для себя суровый аскетический жизненный путь юродства о Христе. После моей встречи с ним в монастыре он исчез. Мы слышали, что он был арестован и застрелен по прихоти следователя.

Время, когда я приехала в монастырь, было трудным и страшным. “Молись преп. Макарию и Иверской Божьей Матери!” – утешил меня отец Н.. Икона Божьей Матери в монастыре была особенной. Пресвятая Дева была изображена в полном монашеском облачении, в мантии и с четками в руках.

Настоятель монастыря, епископ Макарий, редко выходил из своей кельи и еще реже беседовал с паломниками, за исключением некоторых его духовных чад. Несколько раз мы встречались с ним в коридоре в храме, но однажды мне выпала возможность посетить его и побеседовать с ним. Сдержанный, серьезный, скорбный, он производил сильное впечатление паломников. Если кто-нибудь из них вел себя шумно или вообще неприемлемо, или пропускал церковные службы, владыка через своего келейника просил такого оставить монастырь. Молодежь побаивалась его и старалась не нарушать строгих монастырских правил.

Утреня начиналась в 4 часа, за ней следовала ранняя литургия. Затем в 9 утра были поздняя литургия и молебен, заканчивавшийся между полуднем и часом дня. В 4 часа дня совершалась вечерня или бдение, акафист или панихида. Службы заканчивались между 8 и 9 часами. Затем следовал ужин и около полуночи молитвы ко сну.

Проведя в монастыре некоторое время, я должна была возвращаться в город. В станционном городке, в храме монастырского подворья, я отстояла всенощную. Я стояла на коленях перед образом св. Макария. Мне казалось, что своим взглядом он ободрял меня. И действительно, все прошло хорошо и я вернулась домой, избежав ареста.

Мы посещали Пустынь еще несколько раз. В жестокие морозы в конце Рождественских праздников мы приехали в монастырь, чтобы вместе с монахами отпраздновать помять преп. Макария. Отец П. хотел, чтобы владыка соборовал его. Наше духовенство давало Соборование не только серьезно больным. В те страшные времена каждый жил под угрозой внезапной насильственной смерти в условиях, когда будет невозможно приступить к Св. Таинствам. Монахи и многие из мирян обычно собирались во время Рождественских праздников или Великого поста, чтобы получить Соборование.

В тот день отец П. служил литургию в маленькой церкви, построенной на месте отшельнической кельи преподобного. Владыка Макарий пришел помолиться с нами. Я подошла к Владыке под благословение и сказала ему о желании отца П. “Почему отец П. так хочет получить Соборование?” – спросил Епископ. “У него тяжелый груз на душе,” – ответила я. Владыка строго посмотрел на меня и внезапно слезы показались на его глазах. Он зарыдал не сдерживаясь. “Если бы вы только знали, какие тяжелые испытания предстоят нам всем, какие страдания! Наш монастырь будет разорен, наши святыни осквернены!”

Он продолжал рыдать. Испуганный послушник хотел было броситься к Владыке, но отец П. остановил его. Все остались на своих местах.

Я стояла перед скорбящим иерархом, глубоко потрясенным, охваченным предчувствием надвигающейся бури. Он как будто говорил сам с собой, забыв обо мне. Понемногу прийдя в себя, он подошел к иконе Преподобного, облобызал ее и, выйдя из храма, пошел к воротам монастыря. Его высокая темная фигура ярко выделялась на фоне чистого белого снега, искрившегося в ярких лучах зимнего солнца.

В течение года его пророчество исполнилось. Аресты в “Святую ночь” (когда тысячи духовенства и верных были арестованы в одну ночь) стерли с лица земли оставшиеся монастыри и монашествующих. В ту ночь я тоже была арестована.

Владыку отправили в концлагерь в Сибири, где он был ночным сторожем.

Эта история – рассказ о бездомных скитаниях, на которые был осужден катакомбный иерарх – исповедник, чьим единственным преступлением стало то, что он был приемником апостолов Христовых и его сердце принадлежало прежде всего Христу.

Схиепископ Макарий, в миру Кузьма, был старшим сыном в многодетной семье Васильевых. Он родился в деревне Губа Тихвинского уезда в 1871 году и с детства тянулся к церковным службам с их неотмирным пением. Подростком он отправился в С-Петербург, где часто посещал Александро-Невскую Лавру и внимательно слушал вдохновенные проповеди иеромонаха Арсения, профессионального миссионера, боровшегося с сектантами. О. Арсений был известен в народе, о нем писали в газетах, его знал и уважал сам К. П. Победоносцев.

Желая создать миссионерский монастырь с Афонским уставом, он возродил Пустынь Св. Макария Римлянина, расположившуюся в болотистой местности в Новгородской губернии, недалеко от Петербурга. На рубеже столетий в Макарьевом монастыре спасалось около 200 монахов, были выстроены каменная церковь и 4 жилых корпуса, подворье в ближайшем городке и гостиница, привлекавшие многочисленных поломников.

Когда Кузьма в возрасте 23 лет впервые пришел в монастырь, он оказался среди множества молодых людей, искавших монашества и миссионерской жизни. Послушником он заготовлял дрова и выполнял другие послушания, как вспоминал один из его друзей, о. Конон, поступивший в монастырь одновременно с ним. В 1897 году он был пострижен игуменом Арсением и получил имя Кирилла. В 1900 он уже иеромонах и настоятель монастырского подворья в Любани. Там он проходил свое служение в течение пяти лет. В 1906 году о. Арсений отправился на Афон как миссионер для борьбы с движением “имяславцев”, и о. Кирилл стал его приемником на посту игумена монастыря. О. Арсений на Афоне присоединился к имяславцам и уже никогда не возвращался в родной монастырь. Монастырь, однако, продолжал процветать, даже революция его не затронула, благодаря окружавшим его непроходимым болотам. Он не привлекал внимания большевиков, которые все равно не смогли бы использовать его здания.

В 1923 году, согласно указу Патриарха Тихона, отец Кирилл был хиротонисан во епископа архиреями Серафимом Колпинским и Михеем Архангельским. Он получил титул епископа Любани, маленького городка, где находились монастырское подворье и гостиница. В это время были хиротонисаны многие новые епископы, чтобы несмотря на постоянные аресты, остававшиеся на свободе могли управлять паствой. Однако, в том же году еп. Кирилл и сам был арестован. Большевики, искусственно вызвав в стране голод, повлекший гибель сотен и тысяч людей, заставляли иерархов отдать церковные ценности: потиры и кресты, якобы для помощи голодающим. В действительности, конечно, они продавали церковное достояние за границу для укрепления соввласти. В то время погибло много ни в чем не повинных людей. За предполагаемое утаивание церковных ценностей Свято-Макарьевского монастыря, его настоятель был арестован и приговорен к пяти годам заключения. Его отправили в “Кресты” – печально известную тюрьму в Ленинграде, а оттуда в Соловецкий концлагерь и другие тюрьмы, созданные согласно ленинскому плану ликвидации нежелательного “мыслящего” элемента. Он побывал в колонии, где ухаживал за скотиной и выполнял другие хозяйственные работы. После трех с половиной лет, проведенных в заключении, владыка освободился по амнистии и вернулся в свой монастырь. Там, намереваясь посвятить себя молитве и порвать все связи с миром, он принял великую схиму с именем своего любимого Св. Макария – основателя монастыря.

Схиеп. Макарий жил в келье на втором этаже; его келейником был иеродиакон Вукол, бывший крестьянский мальчик из ближней деревни. Ежедневно владыка служил раннюю литургию в боковом алтаре, не архирейским чином, а как простой священник, только с маленьким омофором поверх фелони. Все остальные службы он проводил стоя но клиросе, одетый в вышитую мантию схимника. Он всегда был погружен в молитву и казался живущим уже в мире святых. Но, конечно же, он не мог долго избегать встречи с богоненавистной властью коммунистов.

18 февраля 1932 года, во время “Святой Ночи” страданий русского монашества, он был арестован вновь – на этот раз со всей братией, и это стало концом монастыря Св. Макария Римлянина, просуществовавшего много столетий. За короткое время большинство монастырей погибло.

Схиепископ Макарий снова оказался в “Крестах”, где провел два месяца предварительного заключения. Затем получил относительно “мягкий” приговор к трем годам вольной ссылки в город Верный (Алма-Ата). Сперва его доставили в тюрьму этого города и лишь позже послали на вольное поселение в деревню Георгия около города Фрунзе. По слабости здоровья он был освобожден от работы, но по ночам должен был сторожить сено. Однажды ночью он пошел в церковь, чтобы исповедоваться, и потихоньку вернулся. За это его вновь арестовали и восемь месяцев продержали в тюрьме в очень тяжелых условиях.

В 1935 году, отбыв срок “вольного” поселения, схиепископ Макарий вернулся домой, в свой монастырь, уже лежащий в руинах. Что он мог сделать? Его келейник, также прошедший тюрьму, вновь был рядом. Вместе они поселились в Чудово, городке неподалеку от Любани. Но теперь встал вопрос, как жить? Где они смогут добывать себе пропитание? В Сов. Союзе те, кто отбыл наказание по 58 статье, могли получить прописку, лишь предъявив свою “рабочую карту”. У епископа, конечно, ее не было, и несколько лет он жил без “вида на жительство”. Но Господь помогал ему и он жил нелегально в верующей семье.

В этот период он служил тайно, как катакомбный иерарх, совершая Таинства где необходимо, крестя, рукопологая священников, посвящая катакомбных епископов. В 1937 году массовые аресты духовенства возобновились и он прячась от неизбежного ареста, выехал в Среднюю Азию, где провел год. Потом он вернулся в Чудово, где, в конце концов, сумел получить необходимый “вид на жительство”. Там владыка оставался до войны и прихода немецких войск, когда он оказался в гуще боевых действий.

О. Вукол неотлучно был с ним все это время. Война продолжалась. С появлением советских партизанских войск стало особенно опасно. Вместе им удалось перебраться в одну из близлежащих деревень и найти прибежище в маленькой хижине. Они задержались в деревне дольше, чем предполагали, наступил голод. И в мирное время в тех местах не было изобилия продуктов, из-за бедности почвы.

В одну из ночей старушка, в чьем доме они остановились, увидела странный сон: около ее бедного жилища остановилась золотая колесница. В ней была величественная Царица, сказавшая: “У Меня здесь есть старец, он очень устал. Ему нужно дать отдохнуть”. Так сама Царица Небесная заступилась за страдающего старца-схимника. На следующий день католический ксендз пришел к старушке и сказал: “Я слышал, что православный епископ и его келейник живут здесь”. Услышав это, владыка Макарий сам вышел к нему, и ксендз рассказал, как они могут выехать в Псково-Печерский монастырь. Они не мешкая взяли на плечи свои котомки, взяли свои дорожные посохи и отправились в монастырь. Вскоре они благополучно достигли цели своего путешествия, где монахи встретили их с любовью и почетом. Этот монастырь после революции оказался на территории свободной от большевиков Эстонии, и это позволило ему избежать общей участи тысяч монастырей на многострадальной русской земле. Это было процветающее государство, жирное и обезпеченное. Схиепископ Макарий вновь стал ежедневно служить раннюю литургию и даже начал мечтать вернуться в обитель к своему любимому преп. Макарию и вновь возстановить монастырь. Но Господь видел, что верный исповедник Его уже готов поселиться в вечной обители. В страшные годы жизни в Сов. России его почитали тысячи православных людей за его святые молитвы, помощь и доброту в служении ближним. Многие люди рисковали жизнью и свободой, чтобы облегчить страдания архипастыря во время его безсчетных ссылок и гонений. Для них он был ревнителем истинного Православия, стоявший на страже заветов Святой Церкви ценой своих личных страданий. Большевики не смогли сломить сего праведника. Страданиями он заслужил себе венец небесный. Теперь для него настал час исхода в небесную обитель.

В ночь на 1 апреля 1944 года Печеры жестоко бомбила советская авиация. Бомбардировка продолжалась всю ночь, в четыре налета с интервалом 40-50 минут. К счастью для монастыря, мощные двухтонные бомбы упали вне его стен. Внутри монастыря взорвалось около десятка бомб меньшего калибра. Одна из этих бомб упала вблизи трапезной и с корнями выворотила старый дуб.Осколок бомбы влетел через окно в келью Схиепископа Макария и убил его наповал. На аналое лежали раскрытое Евангелие и часослов; они были залиты кровью Епископа. Часы остановились в 9 часов 47 минут вечера. Все монахи прятались в бомбоубежище, но Святитель Макарий отказался пойти с ними и оставался на молитве в своей келье. Бомбардировка нанесла монастырю большой ущерб, но особенно много человеческих жертв было в Печерах.

Так сей святой исповедник встретил своего Господа – в день воскресения Христова, 1 апреля. Тело Епископа Макария было погребено в пещерах, от которых Псково-Печерский монастырь получил свое название. Советская бомба оборвала земную жизнь исповедника Божьей правоты, настрадавшегося в СССР и воистину заслужившего имя новомученика в нашем многострадальном веке.

Свидетельница из Германии, Наталья Георгиевна ф. Китер поделилась с нами своими воспоминаниями о преследовании православных христиан в то время.

“Святой Ночью”, как назвал ее народ, была ночь с 17 на 18 Февраля 1932 года. Я хорошо помню ее, поскольку 16 февраля умерла моя мать. Незадолго до этого она приняла постриг и была монахиней в миру. 18 февраля наш духовник, иеромонах Вениамин, должен был прийти на похороны. Я долго ждала и решила позвонить ему. Мне сказали: “Он не может прийти; вы понимаете”. Пауза затянулась, и я без слов поняла, что он в опасности. Я хотела найти другого священника, но во всем Петрограде не было священников, кроме обновленцев. В тот день не было священников ни в одном храме. Я побывала на Валаамском подворье. Все священники оттуда были арестованы. Мне повезло, и я нашла доброго батюшку на кладбище. Удивительно, но он не был обновленцем, а ведь только обновленцев оставили на свободе.

Вскоре я услышала о трагедии, происшедшей в Свято-Макарьевском монастыре и с одним мольчиком-подростком поспешила туда, поскольку знала, что в монастыре не осталось ни одного человека. Церковь была заколочена и охранялась агентами НКВД. Это был невероятный случай в нашей советской жизни. Величайшей святыней монастыря были вериги преп. Макария Римлянина, столетия выставлявшиеся для почитания верующими. Их нужно было спасти.

Наша дорога к монастырю пролегала через густой лес и болота. Нам с трудом удалось избежать трясины. Обходя дороги, на которых нас могли заметить, мы пропели молебен преп. Макарию. После долгих блужданий мы наконец достигли монастыря. Разбив окно, мы пробрались в храм и увидели ящик, набитый церковными ценностями. Я взяла святые вериги преподобного, несколько икон и книг. Св. Макарий сокрыл нас своей мантией от глаз агентов НКВД и чудом мы не были изловлены. Я хранила вериги дома, ожидая такого времени, когда можно будет отдать их Церкви. Но и мне было опасно держать их дома. Тогда я не на долго отдала их на сохранение своей подруге, близкой мне по духу молодой женщине, соработнице в винограднике Господнем. Она убрала их в ящик своего ночного столика. Внезапно ее брат, школьник, был арестован и обвинен в религиозной пропаганде. Агенты НКВД ворвались в дом для обыска. Они перевернули все вверх дном, заглянули в каждую коробочку, и только ящик, в котором хранились вериги, не был открыт. Ничего не найдя, они освободили брата моей подруги. Это было подлинное чудо. Воистину преп. Макарий сохранил нас всех. После этого случая я отдала вериги одной надежной монахине, которая забрала их в Москву. Где они теперь?”

День 18 февраля 1932 г.(н.с.) Это сияющий и страшный день, Страстная Пятница русского монашества – отвергнутый и неизвестный миру день, когда все русское монашество в одну ночь исчезло в концентрационных лагерях. Все было совершено в ночной тишине с ведома митрополита Алексея – об этом есть надежные свидетельства. В Ленинграде были арестованы: 40 монахов Александро-Невской Лавры; 12 монахов Киевского подворья (остальные были арестованы еще в 1930 году); 10 монахов Валаамского подворья; 90 монахинь Новодевичьего монастыря; 16 монахинь подворья игуменьи Таисии Левшинской; 12 монахов Федоровского собора; 8 монахов из Киновии Св. Александро-Невской Лавры “Больш. Охотко”; около ста монашествующих из других ленинградских храмов. Всего 318 человек. В ту же ночь все монахи и братия Пустыни преп. Макария Римлянина были арестованы и привезены в Ленинград, как опасные преступники, самое присутствие которых угрожает обществу. С ними обращались как с ядовитыми насекомыми, которых нужно раздавить…

Волна арестов, как гром прокатилась над русской землей, сметая монашеское население, бывшее славным стражем народной нравственности и национальных ценностей. Были захвачены многие из белого духовенства и мирян, так или иначе близкие по духу к монахам. К примеру, пламенные проповеди приходского священника Александра Медведского послужили причиной его ареста. Все арестованные были высланы в Казахстан, оттуда никто уже не вернулся.

В то же время, только в Ленинграде многие храмы были закрыты и разрушены (Краснов-Левитин дает их точный список см. стр.222 его книги). Даже приходская церковь, к которой принадлежал известный ученый И. П. Павлов (он лично ездил в Москву, пытаясь отстоять ее) была затронута и, как только Павлов умер, этот величественный архитектурный памятник, посвященный Знамению Пресвятой Богородицы, был взорван динамитом, и от него не осталось и следа. В это время, конечно, все 1400 русских монастырей, безчисленные скиты и новые монашеские общины были закрыты и, за небольшим исключением, уничтожены.

“Все мы, – отзывается свидетель, – стали жалкими в тот страшный период, жалкими до отвращения. Каждый чувствовал, как они (власти) садистки плевали в наши души и насмерть били наших матерей у нас на глазах. Это было ужасное чувство обиды и гнева, но все были безпомощны. Весной 1932 года я познал это состояние на собственном опыте (Краснов-Левитин). Эти люди и подумать не могли, что вскоре после “Святой Ночи” свободолюбивые Соединенные Штаты Америки признают советскую тиранию, как законное правительство. И в это же время сергианские “епископы”-марионетки провозглашали на весь мир, что христиане в России свободны.

  наш адрес: 191014, г. Санкт-Петербург, а-я 8
   e-mail: