Память 4 мая (†1935)

Дмитрий Гаврилович Любимов, будущий священномученик, родился 15 сентября 1857 г. в г. Ораниенбауме Санкт-Петербургской губернии в семье протоиерея Гавриила Марковича Любимова, известного благотворителя и храмоздателя, сподвижника св. прав. Иоанна Кронштадтского. По окончании Санкт-Петербургской Духовной Семинарии в 1878 г. поступил в столичную Духовную Академию, которую закончил в 1882 г. со степенью кандидата богословия и был назначен псаломщиком в русскую Никольскую церковь в Штутгарте, где священником служил его старший брат Сергий. В следующем году он преподавал в богословской школе в Ростове, а в 1884 г., возвратившись в Ораниенбаум, определился преподавателем латинского языка в местном Димитриевском духовном училище. Женившись на Агриппине Ивановне Чистяковой, дочери потомственного почетного гражданина, 6 мая 1886 г. Димитрий Любимов был рукоположен в сан иерея в Петербургском Исаакиевском соборе (хиротонию совершал архиепископ Казанский и Свияжский Палладий) и по прошению отца получил назначение в дворцовую Пантелеимоновскую церковь г. Ораниенбаума, где прослужил до 1895 года, когда сменил своего отца на должности настоятеля городской Михаило-Архангельской церкви. Два года спустя, 12 сентября 1898 г., переведен в Санкт-Петербург, в большую приходскую церковь Покрова Божией Матери, где служил более 30-ти лет. При этом храме велась широкая благотворительная работа, содержались сиротский приют, дома престарелых, школы и т. д. Она была расположена на Садовой улице недалеко от Сенного рынка, в кварталах города, где жили бедняки и отбросы общества. Отец Димитрий имел большую любовь к бедным и несчастным людям своего прихода. И эта любовь и его безкорыстные труды на их благо как нельзя лучше оправдывали его фамилию – Любимов. В 1903 г., за успешную работу на пастырском поприще, о. Димитрий был возведен в сан протоиерея.

После революции о. Димитрий овдовел и был пострижен в Московском Свято-Даниловом монастыре в иночество, пострижен с тем же именем, но с новым небесным покровителем. Вскоре он был возведен в сан архимандрита. Испытания русской голгофы не заставили поколебаться его вере, – напротив, он стал ревностным и ярким защитником истины Христовой.

В 1922 году началась акция советской власти по изъятию церковных ценностей и архимандрит Димитрий, отстаивая свободу Церкви, 6 сентября 1922 г. подвергся аресту и ссылке на 3 года. Срок изгнания он первоначально отбывал в г. Уральске, а последние два года в г. Теджене (Туркестан), где в это время отбывал ссылку святитель Андрей Уфимский, известный своей твердой антиобновленческой настроенностью.

После казни митрополита Петроградского Вениамина в августе 1922 г., последовал арест четырех его викарных епископов и старая столица на целых 4 года осталась без епископского надзора. Но епархия в это тяжелое время не лишилась вовсе архипастырского попечения. В городе и области в это время действовали другие иерархи-исповедники, проявившие себя как непреклонные борцы с “Живой Церковью”. Наконец, 12 января 1926 г., в возрасте 69 лет, в епископа Гдовского, викария Петроградской епархии, был рукоположен архимандрит Димитрий.

Весной 1926 г. в Петроград, по окончании срока ссылки, прибыли еще два викарных епископа – Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич), которым многие не доверяли и считали склонными к обновленчеству. Существовало серьезное опасение, что кто-то из них станет Петроградским митрополитом. В связи с этим многие представители верующих епархии стали настойчиво просить митрополита Сергия (Страгородского), временно возглавлявшего Русскую Церковь, чтобы на Петроградскую кафедру был назначен архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых). Он был хорошо известен в народе как ревнитель православия, прекрасный духовный наставник и молитвенник. Митрополиту Сергию пришлось уступить требованию просителей. Именно митрополиту Иосифу суждено было сыграть важнейшую роль как в жизни святителя Димитрия, так и в судьбах многострадальной Русской Церкви.

Архиепископ Иосиф был возведен в сан митрополита и прибыл в Петроград 29 августа 1926 г. Вечером того же дня он служил всенощное бдение в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры, а на следующий день совершил первую божественную литургию. По окончании ее он всех благословил. Народ подходил под благословение со слезами. Такое внимание петроградской паствы, которое она оказала вновь прибывшему митрополиту, тронуло его до глубины души, и в его сердце пробудилось искреннее желание не покидать своих пасомых, несмотря ни на какие скорбные обстоятельства, вскоре постигшие его. Духовенство и народ по достоинству оценили духовный облик митрополита, и, как передает очевидец, почувствовали душевное облегчение и уверенность, что теперь находятся в надежных руках. На следующий день митрополит Иосиф отбыл в Ростов, чтобы попрощаться со своей паствой и окончательно переехать на новое место служения. Но власти не допустили ему вернуться в Петроград. Управлять своей епархией митрополит вынужден был из Ростова через верных ему викариев, среди которых был епископ Димитрий.

В июле 1927 г. митрополит Сергий и его временный Синод выпустили декларацию о подчинении Церкви богоборческому государству. В Петрограде она у многих вызвала негативную оценку. В ноябре свою работу начало постоянно действующее совещание епископов, духовенства и мiрян Петроградской епархии, не признавших предательской политики митрополита Сергия. Стали раздаваться голоса протестов и из других епархий. К митрополиту Сергию с разных мест потянулась нескончаемая вереница делегаций, имевших желание прояснить возникшую в Церкви ситуацию. Со своей стороны Петроградская епархия решила направить к митрополиту Сергию свою представительную делегацию, результаты которой дали основание называть ее “исторической”. Для сей цели были выделены три посольства: от епископов, от клира и мiрян, и от академических кругов.

29 ноября делегация прибыла в Москву и явилась к митрополиту Сергию в его резиденцию. Возглавлял делегацию епископ Димитрий, который являлся представителем митрополита Иосифа и имел с собою письмо, подписанное шестью Петроградскими викариями: кроме самого епископа Димитрия, епископами Сергием Копорским, Серафимом Колпинским, Гавриилом Ямбургским, Григорием Шлиссельбургским, а также бывшим Ижевским епископом Стефаном, проживавшим в Петрограде на покое. От духовенства прибыли протоиереи Викторин Добронравов и Василий Верюжский. Профессор И.М. Андреевский являлся представителем группы академиков и профессоров, а С.А. Алексеев был уполномоченным широких народных масс. Подобного содержания, что и у епископов, имели на руках письма к митрополиту Сергию о. Викторин (письмо от духовенства и мiрян, имевшее около 70-ти подписей, было составлено протоиереем Феодором Андреевым) и проф. И.М. Андреевский (письмо от академических кругов было составлено проф. М.А. Новоселовым и проф. С.С. Абрамовичем-Барановским).

Посольство митрополит Сергий принял вне очереди. Его представители отрекомендовались и засвидетельствовали, что они прибыли, как верные чада Православной Церкви. Когда митрополит Сергий кончил читать привезенные ему письма и документы, 70-летний старец епископ Димитрий упал перед ним на колени и со слезами воскликнул:

– Святый Владыко! Выслушайте нас Христа ради!

Митрополит Сергий тотчас поднял его под руку с колен, усадил в кресло и сказал твердым и несколько раздраженным голосом:

– О чем слушать? Ведь уже все, что вами написано, написано и другими раньше, и на все это мною уже много раз отвечено ясно и определенно. Что Вам не ясно?!

– Владыко святый! – дрожащим голосом с обильно текущими слезами, начал говорить епископ Димитрий, – во время моей хиротонии Вы сказали мне, чтобы я был верен Православной Церкви и, в случае необходимости, готов был и жизнь свою отдать за Христа. Вот и настало такое время исповедничества и я хочу пострадать за Христа, а Вы Вашей декларацией вместо пути Голгофы предлагаете встать на путь сотрудничества с богоборческою властью, гонящей и хулящей Христа, предлагаете радоваться ее радостями и печалиться ее печалям... Властители наши стремятся уничтожить и Церковь и радуются разрушению храмов, радуются успехам своей антирелигиозной пропаганды. Эта радость их – источник нашей печали. Вы предлагаете благодарить советское правительство за внимание к нуждам православного населения. В чем же это внимание выразилось? В убийстве сотен епископов, тысяч священников и миллионов верующих. В осквернении святынь, издевательстве над мощами, в разрушении огромного количества храмов и уничтожении всех монастырей... Уж лучше бы этого внимания не было!

– Правительство наше, – перебил вдруг епископа Димитрия митрополит Сергий, – преследовало духовенство только за политические преступления.

– Это – клевета! – горячо воскликнул епископ Димитрий.

– Мы хотим добиться примирения Православной Церкви с правительственной властью, – раздраженно продолжал митрополит Сергий, – а вы стремитесь подчеркнуть контрреволюционный характер Церкви... следовательно вы контрреволюционеры, а мы вполне лояльны к советской власти!

– Я лично, – продолжал епископ Димитрий, – человек совершенно аполитичный и если бы понадобилось мне самому себе донести в ГПУ, я не мог бы ничего придумать, в чем я виновен перед советской властью. Я только скорблю и печалюсь, видя гонение на религию и Церковь. Нам пастырям запрещено говорить об этом и мы молчим. Но на вопрос, имеется ли в СССР гонение на религию и Церковь, я не мог бы ответить иначе, чем утвердительно. Когда Вам, Владыко, предлагали написать Вашу декларацию, почему Вы не ответили, подобно митрополиту Петру, что молчать Вы можете, но говорить неправду не можете?

– В чем же неправда? – воскликнул митрополит Сергий.

– А в том, – ответил епископ Димитрий, – что гонения на религию, этот “опиум для народа”, по марксистскому догмату, у нас не только имеются, но по жестокости, цинизму и кощунству превзошли все пределы!

– Мы пришли не спорить к Вам, а заявить от многих пославших нас, что мы не можем, наша религиозная совесть не позволяет нам принять тот курс, который Вы проводите. Остановитесь, ради Христа остановитесь!

– Это ваша позиция называется исповедничеством. У Вас ореол... – цинично заявил митрополит Сергий.

– А кем же должен быть христианин?

– Есть исповедники, мученики, а есть дипломаты, кормчии; но всякая жертва принимается! Своей новой церковной политикой я спасаю Церковь, – веско возразил митрополит Сергий.

– Что Вы говорите, Владыко! – в один голос воскликнули все члены делегации.

– Церковь не нуждается в спасении, – добавил протоиерей Добронравов, – врата ада не одолеют ее. Вы сами, Владыко, нуждаетесь в спасении через Церковь…

– А почему Вы, Владыко, распорядились ввести в Литургию молитву за власть и одновременно запретили молиться за “в тюрьмах и в изгнании сущих?” – спросил профессор И.Андреевский.

– Ну, а чего же тут особенного, что мы поминаем власть? – сказал митрополит Сергий. – Раз мы ее признали, мы за нее и молимся. Неужели Вам надо напомнить известный текст о властях Апостола Павла? А что касается молитвы за “в изгнании сущих”, то из этого прошения многие диаконы делают демонстрацию.

– А за антихриста можно молиться?

– Нет, нельзя.

– А кому нужна молитва за власть? Ведь советской безбожной власти эта молитва не нужна. Верующие же могли бы молиться только в смысле мольбы “о смягчении жестоких сердец правителей наших” или “о вразумлении заблудших”. Но молиться за антихристову власть невозможно, – настаивали участники делегации.

– Ну какой тут Антихрист! – отмахнулся митрополит Сергий.

– Но ведь дух то Антихристов, – снова возразил профессор И. Андреевский.

– Но чем вызвана эта молитва? Вас заставили ввести это прошение?

– Ну я и сам нашел это необходимым, – ответил митрополит Сергий.

– Нет, Владыко, ответьте, как пред Богом, из глубины Вашей архипастырской совести, заставили Вас это сделать, как и многое в Вашей новой церковной политике, или нет?

Этот вопрос пришлось повторить упорно и настойчиво много раз, пока митрополит Сергий, наконец, ответил:

– Ну и давят и заставляют... но я и сам тоже так думаю, – поспешно и пугливо закончил он.

Эта аудиенция длилась в течение двух с половиной часов, но ни к каким положительным результатам она не привела. Всем стало ясно, что митрополит Сергий встал на путь страшного отступничества, много худшего всякой ереси, ибо признав антихристову власть “властью от Бога”, он несомненно отрекся от Христа и сделался служителем сатаны. Свою преданность врагу рода человеческого митрополит Сергий доказал вскоре и делом, когда очередную депутацию, прибывшую к нему в 1928 г., он лично сдал в ГПУ, после чего она в полном составе попала в Соловецкий концлагерь. После этого случая делегации к митрополиту Сергию прекратились.

Петроградское посольство, возглавляемое святителем Димитрием, возвратилось в свою епархию с твердым намерением отмежеваться от митрополита Сергия и его нечестивого курса.

Декларировав свое полное послушание во всем безбожной власти, митрополит Сергий, по ее требованию и вопреки желанию духовенства и верующих Петроградской епархии, издал указ о переводе митрополита Иосифа на Одесскую кафедру. Увидев, что митрополит Сергий “не только на словах, но и на деле”, как он сам писал в своей декларации, исполняет волю большевиков, митрополит Иосиф также выступил против него и поддержал антисергиевские нестроения петроградцев, уведомив их, что продолжает оставаться Петроградским митрополитом по-прежнему.

Тотчас по приезде членов исторической делегации, петроградское совещание продолжило свою работу, превратившись в настоящий церковный собор. 26 декабря 1927 г. епископы Димитрий и Сергий (Дружинин) подписали акт официального отделения от митрополита Сергия, который в тот же день был зачитан в храме Воскресения Христова. В этом документе, получившем поддержку большинства духовенства и мiрян епархии, говорилось:

“Не по гордости, да не будет сего, но ради мира совести, отрицаемся мы лица и дел бывшего нашего предстоятеля, незаконно и безмерно превысившего свои права и внесшего великое смущение и дымное надмение мира в Церковь Христову… И решаемся мы на сие лишь после того, как из собственных рук митрополита Сергия приняли свидетельство, что новое направление и устроение русской церковной жизни, им принятое, ни отмене, ни изменению не подлежит. Посему, оставаясь, по милости Божией, во всем послушными чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви… и имея благословение нашего законного Епархиального Митрополита, мы прекращаем каноническое общение с Митрополитом Сергием и со всеми, кого он возглавляет... ”

В феврале 1928 г. в Петрограде появляется еще один документ под названием “Почему мы отошли от митрополита Сергия?”, в котором давалось каноническое и догматическое обоснование размежевания с митрополитом Сергием и, в частности, объявлялось: “В действиях митрополита Сергия усматривается наличие ереси и даже худшего ее, что дает право на отхождение "прежде соборного разсмотрения" даже и от Патриарха”.

Реакция митрополита Иосифа на действия петроградцев была однозначной. В своей резолюции 7 января 1928 года он писал: “Для осуждения и обезвреживания последних действий митрополита Сергия, противных духу и благу Св. Христовой Церкви, у нас, по нынешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений”. В этот ответственный момент митрополит Иосиф решает возглавить все антисергиевское движение по всей стране. В начале февраля того же года он назначает владыку Димитрия временно управляющим Петроградской епархией с последующим возведением в сан архиепископа. Но уже через три недели после этого митрополит Иосиф был арестован и отправлен в ссылку в Николо-Моденский монастырь, что близ Устюжны.

Тем временем, епископ Димитрий принялся осуществлять свое служение на новом ответственном поприще. На одном из богослужений в храме Воскресения-на-Крови, ставшим кафедральным собором “иосифлян”, владыка Димитрий обратился с вдохновенной проповедью к прихожанам, провозгласив, что митрополит Иосиф, он, епископ Димитрий, и верное им духовенство защищают чистоту православной веры, что настало время каждому встать на страже истины, а если нужно, и пострадать за нее. При этом святитель разъяснял, что поминовение за богослужением богоборческой власти по-существу сразу же уничтожает всю Церковь; никакое соотношение Церкви с советской властью невозможно; что сергиевская церковь – “советская церковь”. Говоря о будущем исповеднической Истинно-Православной Церкви, он предупреждал всех верных быть готовыми к тому, чтобы уйти в подполье, разсеяться, укрыться от всякого контроля большевиков, а если существовать открыто – то как организации, которая должна сопротивляться всем мероприятиям советской власти. В своих проповедях епископ подчеркивал, что Церковь, возглавляемая митрополитом Сергием Церковью на самом деле уже не является, а есть “царство антихриста”; что храмы, в которых возносится имя митрополита Сергия и поминается власть, истинно-православные не должны посещать, ибо храмы эти превратились в “вертепы сатаны”; что все духовенство, подчиняющееся митрополиту Сергию и его синоду, уклонилось от православия и сделалось “служителями диавола”; что причастие сергиан есть “пища демонов”, не освящающее, а оскверняющее верующих.

Объединительный процесс всех антисергиевских сил начался по всей стране. Вокруг митрополита Иосифа и епископа Димитрия стали сплачиваться иерархи, духовенство и народ из разных епархий, недовольные отступнической линией митрополита Сергия. Уже с самого начала 1928 г. в собор Воскресения Христова в Петрограде начали стекаться священники, лишенные своих приходов по указанию митрополита Сергия, монахи и монахини из закрытых монастырей, богомольцы, странники, юродивые, и все они подходили под благословение к епископу Димитрию. Возсоединение приезжающего из регионов духовенства с Истинно-Православной Церковью проходило уже вне храма, на квартирах причта собора. Владыке Димитрию в этом активно помогали протоиереи Феодор Андреев и Иоанн Никитин, священники Сергий Тихомиров и Николай Прозоров, впоследствии пострадавшие за веру Христову. Приезжие клирики, после предварительного разговора с епископом Димитрием, испытывались чрез исповедь в стойкости идей ИПЦ и, получив соответствующие наставления и литературу, уезжали на места. Таким образом к “иосифлянам” примкнуло духовенство и приходы Московской, Новгородской, Вятской, Воронежской, Серпуховской, Киевской, Харьковской, Костромской, Екатеринославской, Каргопольской, Оренбургской, Тверской, Велико-Устюжской и других областей. К весне 1928 г. “иосифлянская” оппозиция насчитывала до 20-ти истинно-православных архипастырей, примкнувших к движению во многом благодаря авторитету Гдовского святителя.

Но и враги истинного православия не пребывали в бездействии. Митрополит Сергий тотчас обрушился с прещением на мнимых “раскольников”, а на самом деле исповедников Христовых, совесть которых не позволяла спокойно смотреть на поругание православной Церкви. Своим постановлением от 25 января 1928 года Сергий грозил предать владыку Димитрия и его сподвижников соборному суду, который сам, впрочем, не в состоянии был организовать и, наконец, решился на страшное кощунство: 6 августа 1929 г. он признал таинства, совершаемые иерархами-исповедниками, недействительными. Из всех церковных преступлений митрополита Сергия эта хула на благодать Духа Святого, несомненно, оказалась преступлением самым тяжким. В своей безумной сатанинской гордыне Сергий, сам отпавший от Церкви Христовой в ересь и раскол, возомнил, что имеет власть лишать христиан жизни вечной, в состоянии отлучить их от самого ее Источника, Господа Iсуса Христа! О, как было бы страшно, если бы и впрямь благодать Божия подчинялась канцелярским указам отступника, действовавшего во исполнение велений ГПУ! Но как “отлучения” эти могла стерпеть только одна бумага, то святыми исповедниками и мучениками всерьез они не воспринимались. После этого деяния Господь окончательно лишил разума Сергия и предал его всецело во власть сатаны, от уз которого он уже не смог освободиться до конца своих дней.

Однако, неусыпный враг истины и отец лжи не удовлетворился тем, что посредством указов бывшего митрополита Сергия не смог никого отвести от пути истинного. Он внушил митрополиту Сергию, что борьбу против исповедников Христовых следует вести иными методами – путем соблазна и насилия. Для этого в феврале 1928 г. в Петроград им был направлен епископ Мануил (Лемишевский), верный поборник ереси сергианской, а позже на кафедру Петроградской митрополии назначен митрополит Серафим (Чичагов), по убеждениям революционер-коммунист, считавший предательство и доносы в ГПУ своим “патриотическим” долгом. Поддерживаемые властями, эти воистину сосуды диавола, повели в храмах Петрограда и области просергиевскую агитацию. Они убеждали богомольцев отступиться от старца-святителя Димитрия и перейти на их сторону. Волки в овечьей шкуре принялись усердно расхищать и губить овец Христовых. Многих соблазнила эта пропаганда, в среде самих “иосифлян” появились малодушные отступники и предатели, которые стали писать доносы на верных в ГПУ. В городе начались первые аресты и допросы ревностных пастырей и прихожан ИПЦ. Уже велась подготовка к широкомасштабной акции властей против антисергиевской оппозиции по всей стране, чему активно помогали сам митрополит Сергий и его ближайшие приспешники.

В этих скорбных обстоятельствах святитель Димитрий проявил себя как мужественный и стойкий борец за правду Христову. Он безбоязненно прилагал все свои старания приостановить разлагающую деятельность сергианских иерархов. Владыка часто служил то в одном, то в другом храме и даже не считал за труд посещение частных лиц, проживавших за городом и в сельской или пригородной местности. Так он неоднократно приезжал в г. Гатчину к преподобной старице Марии Леляновой, зверски замученной чекистами в 1930-м году. В своих проповедях святитель-исповедник убеждал народ и духовенство не верить лжецам, продавшимся безбожникам, и стоять твердо в истине, ни на йоту не уклоняясь от нее. В посланиях священникам и верующим он разъяснял настоящее положение в Церкви, предостерегал не соблазняться никакими прещениями и угрозами от бывшего митрополита Сергия как неимеющими духовной силы. И Сама Матерь Божия укрепляла старца в его неусыпной заботе о Церкви Божией. Одна из блаженных в явленном ей видении узрела Пресвятую Богородицу и вблизи Ея стоящего епископа Димитрия. Божия Матерь возложила на него Свою руку и благословила его к утверждению в вере. Другие видели страшные сновидения: они видели, как последователи митрополита Сергия пребывают в огне гееннском, а последователи митрополита Иосифа и епископа Димитрия в великой славе.

Важным предприятием против нарстающей активности сергиевского раскола явились новые тайные хиротонии епископов и священников, пострижения монахов и монахинь, осуществляемые в эти нелегкие дни владыкой Димитрием и другими единомысленными с ним архипастырями-исповедниками. Он возлагал большие надежды на тайно постриженных молодых иноков и инокинь как на главную опору ИПЦ. Им придавалось огромное значение в деле распространения идей ИПЦ в других регионах страны как агентуре гибкой и неуловимой для органов власти. На эту роль избирались самые ревностные монахи и священники, которые поддерживали связь между архиереями и раздавали воззвания и листовки антисергиевского и антисоветского содержания. При массовых арестах истинно-православных ГПУ столкнулось с результатами активной деятельности посланцев именно архиепископа Димитрия, и лишь они вели себя на следствиях стойко и непримиримо. Все это значительно укрепляло ИПЦ перед лицом грядущих репрессий.

Но диавол не мог спокойно взирать на происходящее и решил посеять смуту в рядах “иосифлян”. Некоторых сторонников архиепископа Димитрия со временем стала тревожить радикальность его взглядов на сергианство и советскую власть. Особо недовольные стали даже отмежевываться от владыки, утверждая, что своей фигурой он стал якобы затмевать митрополита Иосифа. Все чаще старец-святитель стал говорить о пришествии антихриста, о близком конце мiра, об отсутствии благодати Божией в храмах отступников, о голоде и скорой войне. Верных пастырей и мiрян он вновь усиленно стал призывать к уходу в подполье, в “катакомбы”, где змий не сможет поглотить истинно-верующих христиан. В этом он видел единственный способ для Русской Церкви сохранить верность Христу в условиях надвигающегося жестокого террора антихристовой власти. Конечно, те люди, которые имели какую-либо привязанность к мiру сему и не желали решительно отречься от того, что в мiре, неспособны были понять духовного настроения великого исповедника. Только духовно искусным христианам была открыта истинная сущность его подвига. Благодать Духа Святого, обильно почивающая на владыке Димитрии, распаляля в нем ревность о Христе и Его Церкви, отданной злодеями на поругание богоборцам. Безкомпромиссность с любыми проявлениями зла стала для архиепископа знаменем его духовной борбы, и только самые мужественные его сподвижники остались духовно едиными с ним в скорбях и лишениях до конца.

Грозовые тучи на горизонте советской действительности явно начинали сгущаться над священной главой святителя Димитрия. Надвигалась страшная буря нового гонения на Церковь Божию, готовая с сатанинской яростью поглотить всех исповедников и ревнителей истинного правоверия.

Осенью 1929 г. в Петрограде и других областях начались массовые аресты “иосифлян”. Десятки священнослужителей и сотни мiрян ИПЦ очутились в страшных застенках ГПУ. Начались пытки и допросы. Плачь, стон и слезы доносились до небес со всех уголков страны. Множество исповедников веры, как сие было в древние времена, увенчались мученическими венцами.

29 ноября был арестован и архиепископ Димитрий. Ему было предъявлено обвинение в “контр-революционной агитации, направленной к подрыву и свержению советской власти”. Сменившего его в качестве правящего архиерея епископа Сергия (Дружинина) через год постигла та же участь. Сначала владыку Димитрия поместили в одну из камер в доме предварительного заключения на ул. Войнова (Шпалерной) – 25 в Петрограде. В этой тюрьме архиепископа подвергли первым допросам. Святитель вел себя очень мужественно и стойко, не скрывая своих истинных убеждений даже перед лицом мучителей.

Вместе с владыкой Димитрием были арестованы его единомышленники – о. Николай Прозоров и еще несколько священников, а также группа мiрян. Один из этих мiрян, вышеупомянутый свидетель тех событий, вспоминал:

“Я сам был участником этой группы и содержался в камере № 9. 10 апреля 1930 г. четверых из нас перевели в другую камеру № 21, где было 20 коек и от 80 до 100 заключенных, тогда как в предыдущей камере было 14 коек на 35-45 человек. Здесь я встретил молодого священника Николая Прозорова, тут же был другой священник, отец Иоанн, а также отец Николай Загоровский, святой человек 75 лет, которого привезли из Харькова также в связи с декларацией митрополита Сергия. В это время архиепископ Димитрий также находился в той же тюрьме, в одиночной камере. Я один раз случайно увидел его, когда мы выносили очень тяжелый ящик с мусором. С нами был конвоир. Когда мы вышли в тюремный двор, владыка Димитрий возвращался со своей 10-ти минутной прогулки, тоже под конвоем. Был теплый июльский вечер. Я хорошо его видел. Он был высоким, крепким стариком, в рясе, с густой белой бородой, со слегка розовыми щеками и голубыми глазами. На нем в тюрьме не было панагии. Вот истинный исповедник нашей многострадальной Катакомбной Церкви!”

3 августа 1930 г. Коллегией ОГПУ владыка Димитрий был приговорен по статье 58-10 и 11 УК РСФСР к высшей мере наказания, расстрелу, с заменой на 10 лет тюремного заключения. По объявлении приговора он был отправлен в Ярославский политизолятор. Там, в одиночной камере, он был обречен на медленное умирание. Старческая немощь святителя не вынесла тяжести заключения, и он скончался в Ярославской тюрьме 4/17 мая 1935 г. в возрасте 78 лет, оставшись твердым духом и непреклонным в истине.

Составлено в 1998-2002 гг.

в Свято-Дмитровской общине ИПХ в С.-Петербурге

  наш адрес: 191014, г. Санкт-Петербург, а-я 8
   e-mail: